«В нарисованной чаще нельзя заблудиться,

И не съест никого нарисованный зверь.

Только веришь ты, веришь ты, веришь, что может открыться

Эта белая дверь. Эта белая-белая дверь».

***

Дверь открылась медленно, словно входивший не был уверен, в свой ли дом зашёл. Тёмные волосы, словно снег, припорошили крошечные лепестки, мелкие круглые листочки зацепились за ткань плаща. Эльф сделал медленный шаг за порог, и рисунок на ковре у входа дополнился белыми и зелёными вкраплениями.

— Теперь у нас есть ещё один дом, любовь моя, — сказал жене Орофер, неотрывно смотря на сидящего за столом сына.

— Значит, это правда. — Юный эльф, практически догнавший отца в росте, встал и самодовольно заулыбался. — У меня вопрос только один: если мы, гордые Дориатрим, верные подданные Великой Владычицы Мелиан и Достойнейшего Владыки Элу Тингола, презираем братоубийц-голодрим, почему не брезгуем занимать их оставленное жильё?

— Может быть, — мягко и устало произнёс глава семьи, заметив, что дочь тайком слушает, не решаясь выйти из комнаты, — потому что дом'a не виноваты в том, что оказались построены злыми эльфами? Камень не может решать, кто станет отёсывать его, дерево не выбирает лесоруба, а дичь — охотника?

— Это слова Владычицы Мелиан, — примирительно улыбнулась супруга Орофера. — Королева говорит, что нельзя осуждать того, кто лишён права выбора.

— Но мы, матушка, права выбора не лишены. — Трандуил быстрым шагом направился к дверям. — Мои друзья понимают меня, в отличие от вас, «семья»!

— В рот смотрят и поддакивают, — захихикала сестра. — А тех, кто так не делает, ты не видишь в упор!

Бросив испепеляющий взгляд на юную деву, Синда ринулся к лестнице.

— Друзья, — вздохнула супруга Орофера, — они стали нашему мальчику дороже любящих родителей!

— Мы не можем лишать сына свободы воли, — тихо сказал, садясь за стол, глава семейства. — Интересно, семья Саэроса осудила его за присвоение целого поселения? А дети военачальников? Что они сказали отцам? Неужели лучше, если все брошенные здания покроются мхом и порослью, исчезнув в кустарнике и вьюне?

— Не знаю, что лучше, — печально опустила голову эльфийка, расправляя руками кружевную салфетку. — Я просто хочу мира в моей семье. Скажи, мой любезный муж, почему Голодрим, даже покинув наши земли, продолжают сеять здесь раздор? Почему они всегда приносят войну и горе?

Орофер не ответил, потому что не хотел рассказывать о том, сколько усилий пришлось приложить, чтобы уходившие из Королевства-под-Завесой Нолдор не оставили за собой выжженную пустыню. А больше всего хотелось умолчать о том, что сам на месте аманэльдар поступил бы точно так же.

Примечание к части "Белая дверь" Аллы Пугачёвой

О чудодейственных органах

В руках ещё не возмужавшего мальчишки, извиваясь проворной змеёй, засвистела плеть.

Улыбаясь, скаля редкие крупные зубы, зеленоглазый и непривычно белокожий орк снисходительно посмотрел на горбящуюся из-за болей в пояснице мать: человеческая женщина была молодой, но уже не могла делать больше половины необходимой работы, однако, чем слабее становилась, тем больше пыталась командовать дома, гадя исподтишка.

— Я знаю, это ты постель дерьмом заляпала! — угрожающе выпучил узкие глаза юный полуорк.

«Эта женщина хочет, чтобы её старший сын убил жену, которая пытается командовать в доме, так как, в отличие от этой несчастной, здорова, — думал, наблюдая за не-едой Морготово Золотко, пытаясь вслушиваться в неразборчивое подобие разумной мысли. — А младший из детей раскрыл замысел. Скорее всего, он со временем и станет главой этого семейства».

Прячась среди горы вещей вперемешку с мусором, в том числе и гниющим, валяющимся прямо в коридоре, ведущем на кухню, дракон, выросший в длину уже до размеров входной двери, оставался незаметным между одеждой, посудой, объедками, обломками и, кажется, мёртвыми младенцами.

«Не-еда» вела себя странно. Морготово Золотко пытался понять, почему эти вертикально ходящие существа поступают так, а не иначе, и пока не находил объяснений. Живя в тёплой тихой пещере с мягкой большой и уютной сестрой, на которую можно забраться и с наслаждением устроиться на упругих боках, ящер не видел ничего привлекательного в постоянной ругани, драках, порче собственных вещей и сношении с теми, кто противен во всё остальное время.

— Я тебя родила! — закричала в ответ на побои сына мать.

Когда-то эта женщина была сильнее ребёнка, и помнила себя именно такой, однако время, болезни и тяжёлый труд сделали тело немощным, и сейчас терпевший унижения и избиения подросщий полуорк понял: настал его час отомстить.

Дракон вспомнил, как совсем ещё недавно видел дома, где жили только «самки», а редкие детёныши-самцы были трусливые и жалкие, трясущиеся при виде матерей. Но теперь подрастали младшие сыновья, которые сначала вызывали умиление у деспотичных вдов, оставшихся без железного контроля мужей, на третьих, четвёртых и так далее младенцев просто не оставалось сил после убийственного воспитания старших.