Внешне же он чем-то напоминал героя из моего любимого советского фильма — Робинзона Крузо: борода, длинные темные волосы торчали в разные стороны, словно дреды, грязь, рваная одежда, про запах — молчу.

Моей силы воли не хватало сразу уйти. Он приковал меня. Смотрел. Сурово. Осуждающе.

Наконец, я сдалась, опустила глаза и отступила на несколько шагов назад.

— Стой… — хриплый, еле различимый среди базарного шума голос.

Он!

Я замерла. Нет, Катя. Зачем тебе это нужно? Тоже хочешь в клетку.

Я развернулась. Мужчина медленно, явно стараясь скрыть хромоту, подходил к решетке.

— Я знаю тебя, — прошептал он, стараясь не разрывать со мной зрительного контакта.

После его слов, я вся напряглась и стала выискивать в его темных глазах признаки узнавания или чего-то подобного и одновременно чувствовала себя полной дурой. Какого я к нему подошла?! Посмотрела — Сергея нет и ушла бы из этого ада. Это не моя война.

— Подойди, — уже совсем проскрипел он. Я видела с каким трудом ему дается каждое слово. Возможно, им и пить здесь не дают.

Сделала шаг к нему. Еще шаг. И вот стою перед ним, нас разделяет только решетка. Он сделал жест рукой, показывая, что хочет мне что-то сказать. Поскольку говорил он совсем тихо, мне пришлось размотать платок освободив нижнюю часть лица и уши, наклониться ближе. Я уже слышала его дыхание. Рывок и его сухие губы прижались к моим в поцелуе. Жар дыхания, колени дрожали, руками я сжимала его руки поверх решетки. Сознание уплыло куда-то в недосягаемые для меня пределы. В это мгновение чувства обострились мы были лишь мужчина и женщина. Он испытывал жажду — я пыталась ее утолить. Но это было лишь до того момента, пока я не сделала вдох, и в мои рецепторы не ударил весь спектр аромата, источаемого этим Казановой.

Мужчина же меня не отпустил, дерзко продолжал целовать, но тут, видимо, уже вселенная дала свой знак таким знакомым голосом.

— Нет. А-фи-геть просто!!! Я тут тружусь, так сказать, на наше общее благо, а она целуется. Катя! — Серегин визг ввалился в мой мозг словно снежная лавина летом на пляж.

Глава 5

Глава 5

Я, как ошпаренная, отскочила от решетки. И не знаю, что меня терзало больше, разочарование от потери, стыд перед другом или досада на себя, такую несдержанную особу.

Незнакомец перевел безмятежный взгляд на Сергея. Всеми движениями показывая равнодушие и спокойствие. Я же, наоборот, пыхтела, словно паровоз, мои щеки горели румянцем, а отросшая челка прилипла к влажному лбу.

— Катя, — растормошил меня друг, — нам надо срочно валить отсюда.

— Хорошо, — согласилась и бросила последний взгляд в темноту клетки, куда удалился незнакомец.

Я не увидила, скорее почувствовала, что незнакомец грустно усмехнулся.

— Катя, как ты могла. Целовалась с этим… Фу…

Я молчала. Ну, да, как-то могла. Только сожаления по этому поводу не испытывала, но другим знать это необязательно.

Справа от нас началась какая-то суматоха. Словно ледокол лед толпу прорезала толстушка в средневековом платье затрапезного вида, при этом таща за собой еле двигающегося мужчину и крича что-то неопределенное. Ее полный перст непереставая тыкал в нашу с Сергеем сторону.

— Папа, это он! Он украл мое доброе имя. Мою честь!

— Блин! Катя, бежим огородами! — воскликнул Орлов и потащил меня на площадь, в самую гущу толпы. Да с таким упорством, что я едва не падала и едва успевала переставлять ноги.

Девица сзади орала: «Папа, он меня обесчестил! Он обещал жениться!»

К крикам подключился папа барышни и закричал басом: «Стража!!!»

И вот это последнее мне вообще не понравилось.

Нас бы определенно схватили, и женили, если бы не начало торгов, но мы про это еще не знали. Где-то зазвенел колокол, народ валом повалил на площадь, сметая все на своем пути и нас в том числе. На помост, стоявший все это время в центре площади, начали выводить рабов.

— Серега, — шикнула на друга, — ты мне сейчас руку сломаешь.

Мы старались идти размерено, подстраиваясь под шаг толпы, мне казалось, что я проглотила швабру, настолько ровной была моя спина и прямы плечи. Краем глаза нашла «потерявшую» честь «красотку» — она что-то нашептывала своему батюшке и смачно сплевывала на песок, утирая рот видавшим виды кружевом на манжете. От этой картины меня передернуло.

— Фух, оторвались, — выдохнул друг и таки отпустил мою несчастную длань. Пришлось растирать, чтобы вернуть ей чувствительность. Тем временем на небольшой импровизированный помост под возбужденные перешептывания ароматной толпы начали выводить особо ценные экземпляры местных заключенных.