Под нами тянулись кварталы одно— и двухэтажных бревенчатых домов, местами перемежающиеся островками кирпичных четырёхэтажек, а в стороне высились грязные кирпичные корпуса тех самых казённых заводов. Чуть в стороне на невысоком холме раскинулся большой район коттеджей с крохотными палисадниками. И без комментария Драганы было очевидно, что там живёт заводское начальство и инженерные работники.

С виду княжеская зона ничем не отличалась от обычного промышленного городка — мощёные улицы в центре, на окраинах умеренно грязные, рельсы конки, которые неизменно сходились у какого-то из заводов. В целом заметно погрязнее, чем городки в центре княжества, но всё-таки в пределах нормы.

К княжеской зоне жались небольшие посёлки, которые выглядели намного лучше — чище улицы, аккуратнее домики, больше зелени, и мощные заборы вокруг каждого посёлка.

— Частные зоны, — пояснила Драгана, заметив, куда я смотрю. — Какая-то из них твоей родне принадлежит, только не знаю, какая именно. Скорее всего, самая большая, но точно сказать не могу.

— А в княжеской зоне все заводы казённые? — поинтересовался я.

— Там всё очень запутано, — махнула рукой Драгана. — На самом деле большей частью они принадлежат частным владельцам, тем же Ренским твоим. Я особо не интересовалась у кого что, помню только что у Ренских здесь большая обогатительная фабрика на паях ещё с парой семейств. Эти заводы казёнными просто по привычке называют, а на самом деле княжество их давно продало. Помнишь, я тебе говорила, что князь не любит держать предприятия в государственной собственности? Так что обычно княжество оставляет себе блокирующий пакет в двадцать пять процентов, а остальное продаёт на аукционе.

— То есть в княжеской зоне живут рабочие частных заводов?

— Княжеская зона так называется потому, что там действуют законы княжества. А живёт там кто угодно, как в любом городе. Ты лучше вот на это посмотри, — показала она рукой.

Дирижабль плавно разворачивался, заходя к небольшому воздушному порту, и по правому борту открывался новый район города, резко отличающийся от тех, что мы видели. Улицы с грязными лужами, деревянные тротуары, бревенчатые избы.

— А это свободная зона, — с отвращением прокомментировала Драгана. — Рассадник…

— Неужели невозможно бороться? — вопросительно посмотрел я на неё.

— А как с ними бороться? — пожала она плечами. — Артель полгода проводит в горах, моет золото или рубины. Или сидит в своей шахточке, выковыривает изумруды. Поздней осенью возвращается, сдаёт добычу скупщику. Как по-твоему — что у них дальше за маршрут?

— Кабак, бордель, каталажка? — предположил я.

— Именно так, — кивнула она, — только без каталажки. Кабак, бордель, а потом повторяют, пока деньги не кончатся. А если им этого не обеспечить, они всё разнесут, никакая стража не поможет. Сейчас тут ещё тихо, а как сезон кончается, здесь несколько тысяч старателей куролесят. Вот и отгородили им зону.

— Лена говорила, у них здесь какие-то выборные приставы за порядком следят, — вспомнил я.

— За порядком они следят, — саркастически хмыкнула Драгана. — Они из своих же выбирают, а из дерьма сколько ни выбирай, жемчуга не выберешь. Эти приставы ещё как-то удерживают своих товарищей от массовых кровопролитий, и на том спасибо.

— Всё-таки мне не верится, что здесь нельзя навести порядок. Я скорее поверю, что желания нет.

— Да, можно, — признала она. — И да, желания нет. Ты сам прикинь — если здесь порядок навести, старатели отсюда просто уйдут. Срубят себе посёлок в тайге, туда все кабаки с борделями и переедут. Здесь за ними хоть какой-то пригляд есть.

— А ещё здесь они сдают добытое княжеству, а там будут сдавать нелегальным скупщикам, — дополнил я.

— Верно, — улыбнулась она. — Вот видишь, ты и сам всё прекрасно понимаешь.

— Лена ещё упоминала, что там какие-то карлы встречаются.

— Я о них мало знаю, — призналась Драгана. — Это вроде какие-то горные племена. Иногда приходят торговать, приносят разные камни. Алмазы, по-моему, все от них идут. Вообще, мы попозже об этом ещё поговорим. Мы в городе на денёк-другой остановимся, здесь есть довольно приличная гостиница, где можно привести себя в порядок. Вот там всё подробно и обсудим.

У меня тут же появилось смутное ощущение, что мне это обсуждение не понравится.

Ощущения меня не обманули — обсуждение мне и в самом деле не понравилось. Собралась вся компания в нашем с Ленкой номере, после того как женщины привели себя в порядок — очень расплывчатый термин, который включает в себя множество малопонятных, но длительных процедур.

— Так какие у нас планы, Гана? — спросила Бобровская, когда все наконец расселись в нашей гостиной.

— Да всё такие же, — непринуждённо ответила Драгана. — Разве что надо найти какого-нибудь проводника, но в этом я надеюсь на Кеннера.

— А я-то тут каким боком? — возмутился я.

— У тебя, как у Ренского, в этом городе возможностей больше, чем у всех нас вместе взятых, — объяснила она. — Слово Ренских в Рифейске весит очень много, даже в свободной зоне.

— Вот только я не Ренский, — возразил я. — И не надо преуменьшать свои возможности — твоё слово значит здесь как минимум не меньше.

— Смотря где, Кен, — покачала головой она. — Я могу чего-то потребовать от городского руководства, у которого есть влияние на заводы, или даже напрямую от управляющих заводов, но нам от них ничего не нужно. Нам нужны свободные старатели или, может быть, даже карлы. Связи с ними наверняка есть у Ренских. И с Чермными у тебя тоже неплохие отношения, видела я, как ты с Нежаной шушукался.