— Хорошо, — смиренно согласилась я, — спасибо за помощь, дядька Кирк…

Дядька тяжело вздохнул и добавил:

— И говоришь-то ты не по-нашенски, не по-крестьянски… Ежели спросит кто, скажи, что в Ургороде мать твоя в прислужницах была, и ты с хозяйскими дочками выросла. Но порядки их тебе не по вкусу пришлись, вот ты и сбежала девкой… поняла?

— Поняла, — тряхнула я головой. — Спасибо дядька Кирк…

Он махнул рукой, мол, ерунда. Но я видела, приятна ему моя благодарность.

— А за меня не бойся… Дядька Кирк язык за зубами держать умеет. Никому не скажу, что ты из матерей ургородских…

Как и обещал дядька Кирк, до Яснограда мы доехали к вечеру. Когда на горизонте показалась макушка нашего замка, сердце забилось сильнее, а глазам стало горячо от непролитых слез. Отец… Мы ведь с братом даже не оплакали его, не попрощались, не похоронили… В этом мире смерть тоже считалась сакральным освобождением души от земного тела. Но если в мире Елены Анатольевны телу воздавали заслуженные земной жизнью почести, то здесь к этому относились гораздо проще. Похороны считались слишком интимным делом, чтобы звать на них кого-то кроме супруги. А все остальные прощались не с телом, а с душой, которая покидала этот мир.

Столица располагалась пологом склоне тех самых гор, которые мы прошли изнутри. Как и положено приличному средневековому городу, его окружали несколько рядов крепостных стен, построенных постепенно за много веков его существования.

Первый ряд стен окружал королевский замок, который стоял на самой вершине горы. Эти стены называли Королевскими, за ними пряталась королевская резиденция и туда невозможно было пройти ни одному чужаку.

Второй ряд — Высокие стены — окружали территорию, на которой располагались небольшие замки Высшей знати, приближенной к королевской семье. Их было всего шесть. Попасть туда тоже было довольно непросто.

Третий ряд — Первый уровень — ограждал аристократов Высших родов от всех остальных аристократов, удачливых купцов и богатых горожан. Ворота в этих стенах открывались два раза в день, рано утром, когда завозили продукты и все необходимое, и вечером, когда вывозили отходы. В остальное время проезд был разрешен только по пропускам Высших.

Четвертый ряд стен не имевший особого названия отделял город от нищих трущоб, которые еще называли Нижним городом. Ворота между этими частями города закрывали на ночь, чтобы обезопасить почтенных горожан от вороватых обитателей городского дна. Кроме того проход в эти ворота был платный, что лишало городскую бедноту возможности шастать туда-сюда, как вздумается, хотя плата была совсем небольшая.

И только пятый ряд стен назывался Внешним.

На каждом уровне были свои военные казармы, казармы стражи и городские службы.

— Ты, Елька, обиду на меня не держи, — высаживая нас сразу за городскими воротами, хмурился и вздыхал дядька Кирк, — не могу я тебя с собой взять. Сам, понимаешь, без приглашения еду. Жена дома достала, запилила совсем. Вот и сбежал к дочке. Сейчас ночь переночую, да обратно поеду. Сенокос скоро, некогда мне по гостям мотаться… утром уже думал назад поворачивать, да вас увидел, подвезти решил… негоже бабе с дитем на обочине сидеть. Ты ежели куда соберешься уйти, одна не ходи, лучше к обозу пристань. Или подрядись к ним кухаркой. Тоже дело хорошее. А одна с дитем по лесам не шастай. Опасно это. И зверь может встретиться, и человек недобрый…

— Хорошо, — я спрыгнула и подхватила сына. — Спасибо, дядька Кирк, за доброту твою и помощь, — слегка поклонилась я.

Здесь, как и в прошлом другого моего мира, были приняты поясные поклоны, глубина которых определялась разницей сословного положения. Но мне в обеих жизнях самой кланяться не приходилось, и я надеялась, что поклон получится достаточно учтивым. Судя по тому, как довольно разгладились морщинки на лице дядьки Кирка, это удалось.

— Прощай, Елька, — кивнул мне довольный дядька, — береги себя и сына своего.

— Прощайте, дядька Кирк, — улыбнулась я искренне и честно, — спасибо вам за доброту вашу и за помощь. Мы этого никогда не забудем.

— Прощайте, дядька Кирк, — помахал ему ладошкой мальчишка.

Дядька кивнул, и резко дернул вожжами, заставляя лошадь тронуться. Телега, грохоча по камням, поехала дальше по центральной улице. А я поставила сына на мостовую, взяла за руку:

— Пойдем, Лушка… нам с тобой надо найти ночлег…

— А куда мы пойдем? — малыш смотрел на меня снизу вверх.

— Не знаю, — вздохнула я, — нам с тобой бы где-нибудь спрятаться, переждать пару седьмиц…

Грегорик не дурак. Даже если он и верит в нашу смерть в подземных пещерах, это не помешает ему подстраховаться и объявить нас в розыск. Не как принца и принцессу, а как девицу восемнадцати лет с маленьким братом. Нас учили одним и тем же наукам, одни и те учителя. А я на его месте определенно поступила бы именно так.

Отходить далеко от центральной дороги я боялась. Трущобы не казались мне безопасными и каждый темный переулок внушал страх. Мне везде виделись бандиты с ножами, насильники и похитители детей.