Потом все поплыло. Какие-то голоса и кромешная тьма.

Неужели я потеряла сознание?

Оглядевшись, я увидела просторную незнакомую комнату. За решетчатыми окнами, проложенными бумагой ханджи, шел дождь. Снаружи прогрохотал гром. Я лежала на циновке, и стоило мне шевельнуться, как я тут же почувствовала что-то странное. Я провела ладонью по руке и наткнулась на что-то длинное, тонкое и холодное.

Я подскочила – все мое тело было истыкано иглами.

– Это иглоукалывание. – Молодая женщина примерно моего возраста сидела рядом с медной чашей в руках. – Вы сквозь сон жаловались на онемение в теле, я подумала, что это может помочь.

Мной овладела паника, я начала выдергивать иглы одну за другой.

– Кто вы такая?

Девушка собрала разбросанные иглы и поджала губы, явно стараясь подавить раздражение.

– Я уинё [26] .

Женщины-врачи встречались довольно редко: они работали либо при аптеках, где лечили жен и дочерей знатных клиентов, либо во дворцах, где их пациентками были королевы, принцессы и наложницы, к которым врачам-мужчинам было запрещено прикасаться.

– Что со мной случилось? – спросила я.

– А что вы помните?

– Я помню, что ехала вместе с тетей в паланкине, кишевшем невидимыми муравьями, – начала перечислять я. – Потом оказалась во внутреннем дворике какого-то дома, попыталась встать, но меня била дрожь. А что было потом, не помню.

Девушка кивнула.

– Да, вы потеряли сознание. Вы очень напугали свою тетю, госпожу Мин, которая привезла вас сюда.

– А где я?

– Вас привезли в кванхон, ведомство деревни Чеджумок. А эта пристройка, – она повела рукой вокруг, – павильон Тонхоннэ, где обычно живут наложницы судьи. Но с недавних пор здесь останавливаются родственники судьи, которые приехали на Чеджу. Наложницам он построил отдельные дома.

– Подождите-ка, – прошептала я, – о каком судье вы говорите? – В книгах отца я прочла, что островом управляют двое судей. Один из них живет к югу от горы Халла, другой – к северу. – Вы говорите о судье Хоне? – спросила я и с трудом удержалась, чтобы не добавить: «Об этом деспоте?»

– Да.

В этом не было ничего удивительного. Тетя Мин приходилась судье дальней родственницей, и, конечно же, она предпочла остановиться в Тонхоннэ, в специальном павильоне для гостей, а не на постоялом дворе в деревне Новон.

– Раз вы пришли в себя, агасси [27] , я удаляюсь. Если вам что-нибудь понадобится, я буду неподалеку – в лазарете в восточном дворе, там же, где и слуги.

– А моя тетя, – спросила я и вспомнила, с каким презрением она смотрела на меня, будто я была проклятьем ее жизни, – где она поселилась?

– Через несколько комнат от вашей спальни, агасси. Она сегодня рано легла, завтра вы встретитесь с ней и поплывете домой.

Так скоро…

Я прижала ладони к глазам. Как же я устала! Соображать не было сил, разум словно заволокло густым туманом. Мысли стали тяжелыми, будто к каждой из них подвесили по огромному камню…

С потолка на край моей циновки капнула вода. Наверное, черепичная крыша протекала.

– А, ну вот, я вспомнила, зачем принесла это сюда, – сказала врач и поставила медную чашу на пол рядом со мной. «Плюх, плюх, плюх, плюх». Вероятно, дождь полил сильнее, безжалостным ливнем пронесся по двору и по крыше павильона. – Крышу до сих пор не починили.

Тетя легла спать, на улице ливень. Значит, снаружи меня никто не сторожит.

– Вы можете идти, мне больше ничего не нужно, – радостно прощебетала я. – Уже поздно.

Врач склонила голову, поднялась на ноги и уже собралась уйти, но потом передумала и снова опустилась рядом со мной на колени.

– Хочу вас предупредить, агасси, убежать отсюда у вас не получится. Ворота охраняют солдаты, и им приказано вас не выпускать.

Я нервно постучала пальцем по полу. Как же отсюда выбраться? И тут меня осенило: я ведь в доме судьи Хона, человека, который наверняка причастен к преступным делишкам шаманки Ногён. Она не раз ему помогала. Но как это доказать? Единственное, в чем я не сомневалась, так это в том, что только судья мог уговорить тетю не увозить меня с Чеджу. Как же теперь уговорить его переубедить тетю?

– А вы не знаете, мой отец, детектив Мин, бывал в этом доме? – спросила я.

– Да, агасси, несколько раз.

– Чего он хотел от судьи?

Женщина-врач явно занервничала, ее глаза испуганно забегали по сторонам.

– Не волнуйтесь, я умею хранить тайны, – заверила я ее.

– Да я и не знаю никаких тайн, агасси. Детектив Мин каждый раз уходил очень недовольным и расстроенным. И другие рассказывали мне, что судья Хон отказывался сотрудничать с детективом.

Меня совсем не удивил ее ответ. Судья закрыл дело о тринадцати пропавших девочках, заявив, что они сбежали по своей воле. Интересно, что бы он почувствовал, если бы узнал, что отца отравили? По его реакции я бы поняла, имеет ли он отношение к этой смерти или нет.