– Подождать, Моргред? Ещё немного? Ты, наверное, забыл, что мы нарушили все сроки и возимся с этим насекомым уже вторую неделю?

– Я помню об этом, – спокойно ответил колдун.

– Тогда чего ждать? У нас десять конников. У них – ватага перепуганных крестьян с бабами и детьми и кучка бродячих шутов.

– Это не просто шуты, Луукас. И ты это знаешь. Одно дело – взять их врасплох, другое – если они подготовились.

Но Циклоп только хмыкнул и, повернувшись к отряду, закричал:

– Проверить все выходы из шатра! Никого не выпускать, пока не допросим. Трое дежурят снаружи, все остальные – со мной. Гладышей и навозников убивайте сразу. Скорпиона – в ошейник и на цепь. Если покажет жало, давить каблуком.

Его белёсый глаз хоть ничего и не видел, но как будто пронзал сердце каждого всадника.

– Сообщники выбрали свой путь сами. Не жалеть. Не пускать ветры и не охать, как трусливые бабы. Делать свою работу хорошо, внимательно. Поняли?

Бойцы молча кивнули. Заскрипели сёдла, забряцало оружие, кони перетаптывались, предчувствуя опасность. Луукас Краснолицый тронул лошадь, отодвинул занавес и величаво въехал в проход. Въехал, чтобы не вернуться уже никогда.

Отряд всадников живой рекой хлынул за командиром.

Моргред отъехал чуть в сторону и у самого входа схватил за локоть юного альбиноса:

– Постой, Анемед.

Молодой человек выпучил розовые глаза, голодным взглядом проводил удаляющийся отряд.

– Не ходи туда…

Щёки Анемеда покраснели, он задышал часто, как бывало с ним в приступе астмы:

– Мы поклялись. Командир сказал, что щедро наградит меня за первый бой…

– Луукас не знает, что делает.

– Там мои друзья. – Альбинос упрямо сжал губы и плавно высвободил руку. – Я их не брошу.

– Ты забыл, кто твой наставник? – голос Моргреда из скучного сделался острым, хрустким, как весенний ледок на реке. – Я лучше тебя знаю, когда следует биться, а когда ждать.

– Вот и ждите, – Анемед тронул коня пятками и послал его рысью.

– Мальчик! – голос колдуна дрогнул.

Ученик не оглянулся. Моргред видел белеющий, коротко стриженный затылок Анемеда, пока юношу не поглотила красная глотка циркового шатра.

Въезжая под купол, командир Гончих ожидал увидеть перепуганную чернь, жмущуюся друг к другу, растерянных артистов, которым оборвали представление. Но в тишине, наполняющей своды цирка, чувствовалась предгрозовая свинцовая тяжесть.

– Хлеба и мёда тебе, Циклоп! – крикнул паяц, жонглируя тремя небольшими тыквами.

Луукас Краснолицый криво ухмыльнулся. Ориоль-проказник, Ориоль-чревовещатель, сказочник и трепач, бродяга и проходимец – без дома, без рода, но с именем, известным от Кембрийских гор до Горького моря. Вот уж кто здесь лишний – пожилой кудрявый шут в тёплой жилетке из овчины, развлекающий народ своими байками и кривлянием.

Одна тыковка выскользнула из рук клоуна и раскололась об пол. Рыжая мякоть с семенами разлетелась в стороны.

– Зрелая! – удивился Ориоль, не прекращая подбрасывать в воздух оставшиеся плоды.

Командир молча проехал вперёд, давая дорогу своим людям. Всадники разделились на две линии, образуя внутри арены полукруг. Клоун бровью не повёл.

– Ты с приятелями? Или собрал всех своих сыновей от разных жён? Ай Луукас, ай блудливый кот!

В зале раздались короткие смешки. Командир побагровел, только теперь ощущая, что он оказался в центре внимания и за каждым его движением наблюдают. Рука под плащом незаметно сжала рукоять гром-оружия.

– Лови! – выкрикнул Ориоль и бросил тыковку одному из всадников, стоявших рядом, случайно или намеренно, – лучшему фехтовальщику в отряде Гончих.

Фабиус Мечехвост выхватил палаш и небрежно разрубил тыковку. Сочные ошмётки упали к ногам лошади. Физиономия Фабиуса осталась такой же плоской и каменной.

Клоун отбросил мешавший плод и громко забил в ладоши:

– Ай да ребята в отряде у Циклопа! Ай да молодцы!

Публика угрюмо молчала.

– Пусть Циклоп скажет! – послышался мужской голос с задних рядов. – Дай ему выговориться, Ориоль!

– Пусть говорит! – деланно возмутился клоун. – Разве я закрываю ему рот?

– У меня многие оставались без языка только за то, что произносили эту кличку, – выпрямился в седле командир, рыская глазами по толпе.

– Луукас, дружище, но тебя ведь так называют от большой народной любви!

Зал взорвался дружным хохотом, но почти сразу стих. Краем глаза командир Гончих видел, как его люди нервно переглядываются. Он нащупал стальной крючок на оружии древних и, как учил торговец, взвёл его.