— В догонялки играли, — отвечает Кирилл. — И я нечаянно уронил Мию.

У меня нет слов! И этот упырок называет лгуньей меня?

— Что ж так неосторожно, — качает головой Марина Владимировна. — Мия, заходи, ссадины надо обработать.

— Разрешите, я сам? Если дадите аптечку.

Кирилл и тут успевает раньше, чем я успеваю открыть рот.

— Сейчас принесу, — улыбается Марина Владимировна.

А упырок вдруг хватает меня на руки и тащит на ближайшую лавочку.

— Кирилл, ты труп, — шиплю я. — Что ты творишь?!

— Ты чего такая злая? — удивляется он. — Не хотела, чтобы над тобой смеялись, и я сказал, что толкнул тебя. Раны обработаю, домой отвезу. В натуре, поросенок! О ней заботятся, а она возмущается.

Сейчас всплакну от умиления!

— Если бы ты меня не испугал, я не упала бы!

— Ты не упала бы, если бы сразу пошла в кафе, — парирует Кирилл. — Я тебя что, в мотель пригласил?!

К нам подходит Марина Владимировна с аптечкой и бутылкой воды, и я пользуюсь ее присутствием, чтобы не отвечать на очередное глупое обвинение.

— Спасибо! Я принесу все обратно, — обещает Кирилл, открывая аптечку.

— Оставь, я сама могу, — прошу я мрачно, когда Марина Владимировна уходит.

Он меня игнорирует.

— Что мне нужно сделать, чтобы ты отвалил?

Он смотрит на меня чуть ли ни с обидой. И вдруг швыряет смоченный водой бинт на лавку.

— Да пошла ты! — выплевывает он. — Тоже мне, недотрога!

В его взгляде теперь лютое бешенство, и мне очень хочется сбежать. Кажется, еще чуть-чуть — и он ударит меня по лицу.

— Что? — выдавливаю я, пересилив себя. — Что плохого я тебе сделала? За что ты так меня ненавидишь?

Кирилл сплевывает в сторону, но не отвечает. И уходить не спешит, стоит над душой.

Беру бутылку с водой, чтобы смыть грязь с коленок, и замечаю, как дрожат мои руки. Кирилл пугает меня одним только присутствием!

Кое-как справляюсь, достаю из аптечки бутылку с перекисью водорода. Неловкое движение — и она летит на землю. А я, вместо того, чтобы поднять ее, наклоняюсь вперед так, чтобы волосы закрыли лицо. И вовремя! Из глаз опять капают непрошенные слезы.

— Трындец, — вздыхает Кирилл. — Она еще и плакса.

Мог бы и не подливать масла в огонь. Я и без него в шоке, потому что сейчас я не притворяюсь. Мне действительно обидно… до слез! Ведь я прекрасно понимаю, что моя вина лишь в том, что моя мама — служанка в доме его дяди.

Как долго Кирилл будет издеваться надо мной в одиночку? Пока ему не станет скучно. Тогда он позовет приятелей, чтобы развлечься вместе.

Да к чертям эти ссадины! Надо убираться отсюда, пока кто-нибудь не заметил нас из окон школы.

Пытаюсь встать — и как будто налетаю на каменную скалу. Кирилл силой удерживает меня на месте.

— Сиди смирно, — говорит он, грубо хватая меня за руку.

И льет на ссадины жидкость из пузырька.

Всхлипываю, но позволяю ему это делать. Он дует на ссадины, смазывая их йодом. А после присаживается на корточки, чтобы обработать коленки.

— Сиди здесь, — говорит Кирилл, закончив. — И жди. Сбежишь — догоню и прибью.

Он собирает все в аптечку и несет ее в школу. В шкафчике у меня лежат запасные колготки, но нет никакого желания переодеваться. Да пофиг, и так дойду!

Подхватив сумку, потихоньку бреду к задней калитке. На остановку можно попасть через проходные дворы, но я обойду квартал и дойду до следующей, чтобы не встретить никого из знакомых.

— Ты слов вообще не понимаешь?! — возмущается Кирилл, догнав меня минут через пять.

— Заметно, что убегаю? — огрызаюсь я. — Или у тебя руки чешутся? Делай, что хочешь!

— Рассказать всем, кто ты?

Вообще-то, я об обещании прибить, но…

— А в чем разница? — интересуюсь устало. — Мне все равно, будешь ты травить меня один или вместе с приятелями. Развлекайся, мажорчик.

Кирилл хватает меня за плечо и разворачивает к себе лицом.

— Травить? — переспрашивает он. — Мажорчик?!

— Называй это, как хочешь.

Я смотрю на него снизу вверх, и не понимаю, что чувствую. Вроде бы и ненавижу, и боюсь одновременно. И что-то еще, не поддающееся логике.

Парни никогда ко мне не приставали. Пытались подкатывать, факт. И оставляли в покое после вежливой просьбы. Я популярна среди парней, но как-то иначе… Меня уважают, могут попросить об услуге, приглашают танцевать на школьных вечерах. Но держат дистанцию, потому что я ее держу. Похоже, я привыкла к этому. И расслабилась.