— А как же задание?

— Закончим завтра в школе.

Не буду я маме говорить, что проще списаться по инету. С нее станется и это запретить.

— А-а… Ладно, есть иди, я тебе собрала.

— Леонид Сергеевич просил передать, что ужинать будут через полчаса.

— Хорошо. Мия…

— Что?

Внутри все сжимается, но не от страха. Знаю, что сейчас произойдет. И это я ненавижу даже сильнее, чем мамины истерики.

— Мия, солнышко, прости меня, пожалуйста.

Мама обнимает меня. Зацеловывает лицо. И плачет.

А мне так неловко, что хочется провалиться сквозь землю. Иногда кажется, что мама — больший ребенок, чем я. Ей определенно нужен тот, кто о ней позаботится. И почему она больше не встречалась с мужчинами? Я никогда не говорила, что против отчима.

Может, она тайно влюблена в Леонида Сергеевича? Об этом я точно никогда не спрошу — смелости не хватит.

— Мам, ну хватит, — бормочу я. — Все норм.

— Я из-за тебя переживаю, глупая, — всхлипывает она, гладя меня по спине и волосам. — Ты у меня такая красавица! А если глазки подведешь, вообще куколка. Страшно за тебя! А если снасильничает кто? В твоей школе полно парней из богатых семей, им все с рук сойдет…

— Мама, перестань. Я не маленькая.

— Да лучше б была маленькой!

В общем, все, как всегда. Мне приходится ее успокаивать.

И все же один вопрос застает меня врасплох.

— Мия, ты отказалась от работы в рекламе? Правда?

— Отказалась от… Чего?!

— Не надо скрывать, мне Кирилл все рассказал. Правильно сделала, это не твой путь. Ты достигнешь большего, если будешь работать у Леонида Сергеевича.

Убью этого упырка! Что он наплел маме?!

К счастью, она ни о чем не расспрашивает, и я, поужинав, сажусь за уроки.

Оставить Кириллу мейл я успела, но проверяю почту поздно, уже перед сном. Он прислал вопросы к интервью, но зачем-то приписал в конце: «Все в порядке? Нам надо поговорить. Напиши номер телефона».

Ага, сейчас… Уже лечу, волосы назад. Только шнурки поглажу!

Я опять злюсь, да так, что биография скульптора Веры Мухиной кажется полным бредом. То есть, я абсолютно не понимаю, о чем читаю. И злюсь не на Кирилла, а на себя. Потому что мне до одури хочется ему ответить.

Утренняя тренировка — мой личный кайф. Я будто бы черпаю энергию прямо из воздуха: пробежка, растяжки, несколько упражнений из йоги. Физическая усталость приятная, она снимает напряжение, смывает негативные остатки вчерашнего дня. Становится легче дышать, и кажется, что над головой сияет солнце.

Ровно до тех пор, пока я не слышу рядом знакомый голос.

— Привет.

Я так привыкла, что никто не мешает тренировке, что не заметила, как Кирилл вошел в зал.

— Привет. — Делаю вид, что ничуть не удивлена его появлению.

Хочу проскользнуть мимо, чтобы попасть в раздевалку, но Кирилл ловит меня за руку.

— Эй, постой. Я поговорить пришел.

Его прикосновение внезапно обжигает. Может, я не замечала этого раньше из-за злости? Меня в жар кидает! И все из-за того, что Кирилл стоит так близко? В зале обычно специфический запах влажности и пота, но сейчас его перебивает приятный аромат мужской туалетной воды. Кажется, его называют древесным. А еще от Кирилла пахнет мятной жвачкой и кофе. И чем-то вкусным… ванильным…

Ого! Он же держит стаканы с кофе в переноске. И бумажный пакет из той же кофейни.

— Ты мне завтрак принес? — смеюсь я.

Не знаю, отчего мне вдруг становится весело.

— А если и так? — хмурится он.

— Придется подождать, мне надо в душ.

— Кофе остынет.

— Не люблю горячий.

— Здесь подожду, — говорит Кирилл, усаживаясь на лавку рядом с женской раздевалкой. — И не вздумай сбежать.

Я и не надеялась, что легко отделаюсь. А бежать некуда, из раздевалки нет другого выхода.

Не спешу, но все же ополаскиваюсь и одеваюсь быстрее, чем обычно. И не больше пяти минут трачу на макияж. Это не потому, что мне хочется к Кириллу. Боюсь, кто-нибудь застукает нас вместе.

— Держи. — Кирилл протягивает мне кофе. — Клубничный раф. Правильно?

— Вау! — восхищаюсь я вполне искренне. — Как ты узнал?

Мой любимый кофе. Но об этом неизвестно даже маме! Только Полли и Тефтелька в курсе. Неужели Кирилл расспрашивал их обо мне? Ведь в кафе он приглашал еще вчера…

— Захотел — и узнал. — Он кладет мне на колени пакет. — Там пирожные.

— Эклеры?

Заглядываю в пакет и убеждаюсь, что права.

— Угодил? — Кирилл усмехается. — Теперь выслушаешь?

— У тебя есть пятнадцать минут, — киваю я и надкусываю пирожное.

Божественно! Оно свежее и тает во рту. Глоток сладкого кофе отправляет меня в нирвану.

Ладно, Кирилл определенно заслужил снисхождение. Он не купил меня угощением, но кидаться на него из-за этого как-то глупо. Тем более, никто не видит. И поросенком он меня уже не зовет.