— Вы скажите, если что нужно, чтобы силы восстановить. Вы же — одаренная, вы сможете господина Седецкого обиходить. Если он умрет, всех служивых замордуют. Чтобы командира и не уберегли? За такое по головке не погладят. Это меня в песке прикопают, никто не поплачет. А с его благородием надо аккуратнее. Если это возможно, конечно.

— С ним все будет хорошо. Пули навылет прошли. Раны тяжелые, но я кровотечение остановила, дренажи поставила, перевязки с мазями регулярно. Перевозить его нежелательно, но сейчас стабилен и на поправку пойдет потихоньку.

— Вот и замечательно. Насчет отправки в госпиталь, так подождем. Здесь нам вряд ли кто сейчас угрожать будет. А потом уже на грузовике и поедет домой.

Девушка несмело улыбнулась, потом посмотрела за спину Макарову и зажала ладошкой рот, давя крик. Обернувшись, Сергий увидел гиену, которая бодро трусила в его сторону.

— Не пугайтесь, это свои. Кнопка бежит, вести тащит.

— Кно… Кнопка?

— Ага. Самая непоседливая. Мы смогли несколько гиен приманить, теперь у нас вместо собак. В песках им голодно, мы же подкормить можем… Прошу прощения, меня ждут.

Потрепав прибежавшего зверя по загривку, некромант попрощался и быстро пошел по улице на юг. Нужно было разбираться с очередной проблемой.

Остановившись у невысокого заборчика, сложенного из камней, Сергий спросил у монаха, из-под ладони разглядывающего что-то в песках:

— Не понимаю, для чего они эти ограды складывают? По колено-же.

— Территорию делят, наверное.

— Если только так… Хвостатая позвала к тебе, что-то стряслось?

— Можно и так сказать, — Герасим опустил руку, почесал бороду и фыркнул: — Только не знаю, это хорошо или плохо…

Протянул указательный палец направо:

— Вон там толпа бредет, охранение их недавно заметило. Похоже, обещанные пленные наконец-то решились сдаться, на ночь глядя. Боятся, что сожрут их там всех.

Протянув палец вперед, продолжил:

— А вон там негры идут. И много… Вот и думай, хорошо это или плохо. Я — не знаю.

***

Остатки собранных по всей Африке племен шли не сами под себе. Они брели под конвоем. Гиены рассыпались редкой цепью и направляли ободранных и еле живых от усталости людей в сторону деревни. Позади рыскали самые злобные. Если кто-то падал и у него не хватало сил подняться — звери добивали бедолагу и продолжали идти следом с окровавленными мордами. Не щадили никого. Или ты выполняешь приказ — или сдохнешь.

— Похоже, все. Больше никого из дикарей не осталось, — Макаров мрачно пересчитал по головам толпу и сообщил подошедшему командиру: — Чуть больше двух сотен. Вроде шаманов несколько вижу и главных папуасов. Вон те, с украшениями.

— И что мне с ними делать? — удивился Шольц. — Конечно, мы захватили кучу еды, хватит на тысячу человек на месяц или даже больше. Но я не представляю, куда их пристроить.

— Август, ты мне вот что ответь, — Сергий поморщился от порыва ветра, стряхнул мелкий песок с бровей. — Ты собираешься Тазили под себя брать или нет? Если землю своей объявишь, то южнее все равно придется буферную зону делать. Чтобы вот такие зря не мотались через границу туда-обратно.

— И?

— Если там посадить злобных людоедов, верных лично тебе, много проблем сможешь спихнуть на них. Пусть жрут всех, кто попытается без спроса сунуться.

Немец молчал, разглядывал пленников, а те под его взглядом перестали шептаться и замерли. Наверное, ощутили, что сейчас решается их судьба.

— Сергий, у тебя в предках явно кто-то из благородных был. Обычный человек подобное не придумает… Даже если мне не разрешат получить Тазили как личные земли, кайзер будет рад, если мы обезопасим себя от набегов с юга.

— Хорошо. Тогда пойду разговаривать…

— Кто-нибудь говорит по-немецки? По-русски? По-английски?

С британцами трое явно поддерживали отношения, потому что худо-бедно что-то по-английски лепетать смогли. Французский, более популярный в этих местах, Макаров не знал. Крошки от Зевеке позволяли заказать круасан в кафе, для беседы этого мало. Поэтому воспользовался тем, что осталось после школьных уроков и подработки на зарубежных партнеров в прошлом.

— Кто из вас колдовал? Покажите мне?

Из толпы выпихнули трех оборванных стариков и мальчишку лет десяти: в цветных набедренных повязках, с кучей мелких амулетов на телах.

— Встать… Как тебя зовут?

Помявшись, самый дряхлый ответил через переводчика:

— Амади, господин.

— Слушай меня, Амади. Вот это — великий вождь Шольц. Он — самый главный на этой земле. Он рвал вас картечницами. Он рубил вас холодной сталью. Он приказал и я забрал вашу силу. По его приказу поднял нзуму, сожравших черную армию. Вы то, что осталось. И теперь великий вождь Шольц говорит. Он устал убивать. Все земли вокруг стали бурыми от пролитой крови. Мертвые лежат так, что негде поставить ногу. Шольц хочет, чтобы на его земле наступил порядок. И он говорит… Если вы склоните голову и признаете его своим королем, то он будет щедрым и добрым с выжившими.