Если кто и должен объясняться, то точно не я!

– «Спасибо» твое где? Как минимум, - рявкаю зло. – Я жду, - упираюсь кулаком в стену возле ее головы и ловлю растерянный взгляд.

Угольно-черные длинные ресницы опускаются, кончиками слегка касаясь пунцовых щек, - и тут же взлетают вверх. Теперь уже влажные. На бархатной коже, которую так хочется погладить, остаются две едва заметные слезинки, дрожат и срываются вниз. Белоснежные ровные зубки беспощадно сдавливают нижнюю губу.

И я ослабляю кулак. Протягиваю руку к невероятно красивому лицу, очертив овал, двигаюсь вниз. Нажимаю большим пальцем на подбородок, заставляя Агату перестать истязать себя.

Ярость мгновенно выветривается, а напряжение между нами спадает.

– Ты прав, я действительно благодарна тебе за вчерашнее… - покрасневшие глаза устало смотрят на меня. И я наконец-то замечаю, насколько Агата разбита. Я старался обеспечить ей нормальный отдых, но разве возможно это, если ее ребенок в больнице?

Спускаюсь пальцами по тонкой шее вниз, ласкаю подушечками острую ключицу, а сам не прерываю зрительного контакта с чертовкой. Словно потерять ее боюсь.

Меня заводит, когда она злится. Нравится, когда сдается и смягчается.

Однако это раскромсанное состояние, которое я наблюдаю сейчас, мне хочется срочно прекратить. Только не знаю, как.

– И я… погорячилась, наверное. Зная Ваську, я могу предположить, что история с «папочкой» произошла спонтанно и по ее инициативе, - шикарная грудь приподнимается и вздрагивает, выбивая из легких судорожный всхлип. – Но… - Агата зажмуривается, подавляя плач.

– Агата, тише, прекрати, - я не приказываю. Скорее, умоляю.

Обычно у меня одна реакция на женские слезы – развернуться и уйти. Потому что они лживые, ненастоящие. Бабское средство влияния на мужиков. Я четко усвоил это, поэтому никогда не поддавался.

Только не в этот раз.

Очередной жалобный стон Агаты ломает нас обоих.

Обхватив горячие щеки ледяными ладонями, прижимаюсь к ее лбу своим. Затаив дыхание, ловлю лихорадочные всхлипы - не двигаюсь практически.

Я не умею успокаивать баб, черт возьми! Проще свалить, чтобы не видеть заплаканного лица Агаты. Но почему-то не могу. Вместо этого невесомо касаюсь губами выступающей скулы.

Не понимаю, откуда во мне вдруг эта разрушительная слабость? Наверное, все проблемы от недосыпа и недо… недостатка женского внимания в последние дни.

– Ты не понимаешь, чем грозит такая, на первый взгляд, безобидная игра, - хмурится Агата, опускает голову и убирает мои руки.

Подчиняюсь нехотя. Со скрипом.

– Так расскажи, - бросаю с вызовом. Не вовремя ее Макара вспоминаю. Пусть заодно объяснит, какую пользу детям ее игры с ним принесут?

– Адам, своими действиями ты крепче привязываешь тройняшек к себе, - укоризненно лепечет она. И дрожит вся, хотя в помещении совершенно не холодно. Скорее, наоборот. Я подыхаю от духоты. – Думаешь, они просто так начали называть тебя «папочкой»? – произносит обычное слово с таким ядом, что мне становится не по себе.

– Это вышло случайно… - хочу оправдаться, но она не намерена меня слушать.

– Для тебя это ровным счетом ничего не значит, но для них… точка невозврата. Мечта, Адам, которую я осуществить не в силах. У них нет родного отца, а чужого мужика я в семью не пущу, потому что он не сможет полюбить моих детей. А значит, и мне такой не нужен, - выпаливает откровенно, с налетом обреченности. – Ты заставляешь детей поверить, что всегда будешь рядом. Но ведь это не так? – Агата не утверждает. Спрашивает. И умолкает будто в ожидании ответа.

Но что я могу сказать, если она чертовски права.

Я не заметил, как заигрался в примерного семьянина. На сутки вовсе выпал из реальности – и забыл о своей первоначальной цели. Зачем мне чьи-то дети, если я должен срочно найти своего? Я трачу время здесь, уделяя слишком много внимания тройняшкам, от которых уеду, и пуская слюни по их матери, которую никогда не трону.

– Я и не планировал ничего подобного, - выдыхаю и отступаю назад. Замечаю тень разочарования на идеальном лице Агаты.

Сложив руки в карманы, принимаю невозмутимый, равнодушный вид. Если быть безнадежным подонком в ее глазах, так идти до конца.

– Знаю. Ты поиграешь в хорошего дядю и уедешь навсегда, как только решишь вопрос с родным ребенком, - чертовка повышает голос, а ее всю трясет от волнения. Дико хочу обнять ее, к себе прижать, успокоить. Но нельзя.
– А «злая мама» останется успокаивать детей и объяснять, почему большой друг их бросил. И убеждать, что это не они плохие и никому не нужные, а просто так сложились обстоятельства.