Толстяк присмотрелся.

— Нет. Этот юноша не может быть твоим братом. Он с Красных равнин, — добавил он презрительно.

— Он мой названный брат, — поправилась Альда.

— Он не может войти. Ждут девицу из рода Льессум.

Альда не стала ничего говорить. Ей достаточно было взглянуть на Тервела, чтобы он всё понял: не здесь и не сейчас.

К людям с Красных равнин в Картале относились пренебрежительно, и Тервел выбил немало зубов по этому самому поводу. Кочующие племена с Красных равнин считались варварскими; многие говорили, что кочевники так глупы, что их невозможно обучить читать, сколько ни бейся. Людей, живших на Красных равнинах, подобное отношение нисколько не волновало, потому что они никогда почти не сталкивались с жителями столицы и прочих городов. Но пятнадцать лет назад дождливое лето, наводнения и мор среди скота вынудили тысячи людей с севера бежать в города, чтобы не погибнуть с голоду. Кто-то находил работу, кто-то воровал, кто-то продавал детей в рабство, кто-то просил подаяние… Тервел умирал от голода на улице. Он плохо знал свободный язык, сумел объяснить лишь, что потерял мать в толпе четыре дня назад, а отец и братья давно умерли. Ему было семь или восемь, он и сам не знал.

Дядя Микас привёл его в дом из жалости, думая накормить, подлечить и отправить потом в сиротский дом, но родители Альды, присмотревшись, решили взять его в семью и воспитать как сына. Ими двигал больше расчёт: рождение Альды сильно подорвало здоровье матери, и со временем стало ясно, что второго ребёнка ей не выносить, а её мужу нужен был сын, которому он мог передать свои умения. Про Альду они уже знали, что она скоро их покинет и войдёт в блистательный Изумрудный дом, — правда, этому не суждено было сбыться…

Толстяк прислужник всё вёл и вёл Альду по длинным переходам, пока они не оказались наконец в зале с потолком высоким, как в храме. В дальнем конце на кресле роскошном, словно это был царский трон, восседал Иммед Дзоддиви.

Это всё же был первый господин. Сам первый господин Небесного дома!

Альда никогда раньше не видела его вблизи, но узнала по описаниям. Иммед Дзоддиви был высоким и худым, и на голове его, как и на лице, не было ни единого волоска. По слухам, он в ранней юности допустил ошибку, проводя какой-то ритуал, и магия сожгла всю его кожу; он сумел нарастить её, но вот ресницы, брови и прочее вернуть не удалось.

Пока Альда шла к нему по длинному залу, Дозддиви ни разу не шевельнулся. Если бы не обострённое чутьё убийцы, Альда могла бы решить, что перед ней искусное изваяние. Колдун даже не моргал.

Неподвижность стоявшего рядом с ним старика не была настолько мертвенной.

Подойдя ближе Альда узнала второго… Она не видела его больше десяти лет, и он сильно постарел. Но глаза не изменились: всё те же сухие веки, как у змеи, и безумный взгляд, обращённый внутрь. Безумный Шкезе… Альда знала, что его взял под свою защиту Небесный дом, знала, что он сделался десятым господином, но не предполагала, что этот безумец пользовался таким доверием главы дома, чтобы стоять рядом, когда тот призывает клятвенных убийц.

В семи шагах от трона Альда наткнулась на что-то вроде невидимого препятствия. От прикосновения к нему возникал зуд, но не коже, а словно бы глубоко в костях.

— Останься там, — губы Дзоддиви вдруг разомкнулись. — Ты, я так понимаю, Альда из рода Льессум.

— Это я, — ответила Альда и, на всякий случай продолжая играть роль, добавила: — Кошель, который вы приказали изготовить, сшит.

Дзоддиви не обратил на её слова внимания. Он чуть наклонился вперёд и спросил:

— Ты убивала колдунов?

Альда внутренне содрогнулась, но всё же кивнула.

Это было именно то, из-за чего ей пришлось на десять месяцев покинуть город. Старик-купец, которого ей поручили убить, оказывается, нанял себе в охранники опытного колдуна. Как потом выяснил дядя Кафас, их заказчик уже нанимал людей, чтобы убить того человека. Оба убийцы не достигли цели и, что хуже, выдали себя. Заказчик должен был рассказать о двух неудачных нападениях и о том, что жертва ждёт следующего, но он, боясь, что за такое дело вообще не захотят браться или заломят неподъёмную цену, скрыл это. На счастье Альды, она взяла с собой Тервела; будь она одна, то не выжила бы. Старика она убила, как и колдуна, но при этом погибло ещё с десяток охранников и от вырвавшейся магии сгорел целый квартал. Кафас приказал Альде и Тервелу на всякий случай уехать из города и ждать, пока всё не затихнет, а убийц не прекратят искать.

— Всех в нашей семье учат, как убить колдуна, — ответила Альда. — Но из тех, кто живёт сейчас, я единственная, кто это делал. Мы избегаем навлекать на себя гнев столь великих сил.

— Как было в том пожаре? — усмехнулся Дзоддиви.

— Первый господин так мудр, что наверняка знает, что тот случай был ошибкой и неудачей. Мы не привлекаем внимания к своим делам, действуем скрытно. Наши жертвы даже не успевают понять, что уже мертвы — если заказчик не просил иного, — а их охрана немеет в изумлении, когда труп хозяина падает им на руки. — Альда замолчала, а потом, разу уж Дзоддиви были ведомы тайны их дома, добавила: — Человек, пославший меня против купца Филеса, намеренно солгал. Его ложь привела к провалу.

— Филес умер, так что не такой уже это и провал. Но это не важно… Делала ли ты ещё что-то подобное?

— Да, но в других городах.

— И кто пал от твоей руки?

— Не могу сказать.

Альда плотно сжала губы. Это не в их правилах — раскрывать имена. Однако брать заказы на колдунов тоже было не в их правилах, и всё же Альда делала это, пока была в «изгнании». Ей нужно было понять: её мастерство ничтожно против колдуна по определению или же к провалу привело незнание. Как она выяснила, к колдуну было сложно подобраться, но для убийства было потребно то же самое короткое и точное движение. Только его нужно было повторить дважды.