— Не наделал бы он глупостей, — покачала головой Альда. Ей на пару мгновений стало не по себе: Тервел пока не знает, что она вошла в Соколиный дом наложницей. Что будет, когда узнает?

— Я приглядываю за ним, — ответил дядя. — Тебе дал поручение сам Дзоддиви. Не хватало ещё, чтобы какой-то мальчишка помешал тебе… Делай свою работу, Альда, и ни о чём не беспокойся. — Микас вздохнул, потирая колено, — оно было искалечено несколько лет назад, и, хотя сильные боли давно ушли, привычка растирать его осталась. — Лучше скажи мне, что там всё же с этой клятвой.

— Я помню, что ты говорил, дядя: нет ничего сильнее родовой клятвы вроде нашей, которую мы приносим у Стены. Поэтому я решила, что клятва другому дому не заставит меня нарушить свою.

— История нашего клана говорит, что так оно и есть, но ведь и клятвы бывают разными.

— У меня были сомнения, но… Я бы очень хотела посоветоваться с тобой и дядей Кафасом, но у меня не было такой возможности. Мне надо было ответить быстро. От меня не требовали немедленного ответа, но я подумала, что отказ или промедление могут всё испортить. Я не могла так рисковать! Я думала, что та клятва никак не повлияла на меня, но…

— Но что?

— Когда Сарса спросила меня про поместье, оказалось, что я не могу вымолвить ни слова!

— Колдовские дома налагают такое заклятие на всех слуг, чтобы они не выболтали их секреты. Я думаю, что сейчас беспокоиться не о чем, — сказал Микас, хотя сам напряжённо свёл брови. — Пока клятва дому не противоречит твоей главной, глубинной клятве, она действует. Но если настанет тот самый миг, клятва колдовскому дому не сможет тебя остановить. Клятвы Льессумов ей не пересилить. Наша стена в незапамятные времена благословлена жрецами Двора Смерти, её накладывает не какой-то там колдун, а сами боги!

— Ты уверен, дядя?

Альда поняла вдруг, что в глубине души хочет этого: хочет, чтобы клятва Соколиному дому оказалась сильнее, и тогда бы ей не пришлось… Великие звёзды, она уже даже помыслить об этом не может!

Тогда бы ей не пришлось убивать Эстоса Вилвира.

Но если не сможет она, придёт кто-то другой!

— Я уверен, — твёрдо произнёс Микас. — Мы служим правому берегу сотни лет, каких только клятв и обетов не приносили наши предки, чтобы подобраться к своей цели, но ни одна не остановила их руку в решающее мгновение! — Дядя встал и положил свои тяжёлые руки на плечи Альды. — Делай своё дело и ни о чём больше не заботься. Твоя кровь, кровь Льессумов, будет вести тебя.

— А если бы я связала себя клятвой назначенных звёздами? — спросила Альда. — Какая возобладала бы?

Этот вопрос озадачил дядю, у него даже нижняя губа недовольно выпятилась вперёд — так бывало, когда ему напоминали о чём-то неприятном.

— Я этого не знаю. В нашем клане никогда не было назначенных до тебя. Твой дед, наверное, знал… Он что-то объяснял твоим родителям, но меня это, как ты понимаешь, тогда мало интересовало. А потом… Ну… Когда твой жених погиб, узнавать уже было ни к чему…

— Да, я понимаю, — кивнула Альда. — А как ты думаешь, дядя, если я спрошу у Шкезе, он ответит?

— У Шкезе?! Побойся неба! Зачем тебе это сейчас? Какой прок? И даже если бы был смысл доискиваться, я и тогда сказал бы тебе, что Шкезе лучше обходить стороной. И что с тобой такое? Зачем тебе знать про клятвы нареченных? Столько лет прошло…

— Вдруг вспомнилось…

— Тебе давно пора забыть про Гаэлара…

— Да, пора, — согласилась Альда.

Она забыла, иногда проходили целые недели, а может, и месяцы, когда она не вспоминала о нём. Но почему-то в последние дни часто вспоминала своего жениха и его мать-принцессу. Тот сон и серьги никак не шли у неё из головы. Прошлое, которое казалось таким далеким, что больше походило на рассказанное кем-то, чем на пережитое, вдруг ожило в мыслях, стало ярким, почти как настоящее… Альда вспомнила, как тосковала по Гаэлару в первые годы, и с благодарностью вспомнила Эстоса: она-то думала, что никто и никогда уже не тронет её сердца.

— Я хотела бы остаться здесь, переночевать в своей комнате, — неожиданно для самой себя призналась Альда.

— Боюсь, если ты не вернёшься к вечеру, то потом и вовсе не сможешь вернуться в поместье, — сказал дядя.

— Я знаю, — ответила Альда, хотя и не была так уверена. Эстос простит ей всё, лишь бы только она вернулась. — Но до захода солнца у меня есть время.

За час до заката в дверь запертой уже лавки постучали, тихо-тихо, так что из семьи, севшей уже за ужин, никто не услышал, только собаки забеспокоились. Приученные не лаять, псы начали звать Микаса к двери. Тот сказал Тервелу пойти проверить.

Обратно Тервел пришли вместе с завернутым в серый суконный плащ человеком. Когда он откинул капюшон, Альда едва не вскочила на ноги от изумления: это был Безумный Шкезе.

— Мне надо поговорить с тобой, — указал он на Альду. — Наедине.

Альда молча поднялась из-за стола и пошла к двери, что вела к саду: там им никто не помешает.

Семья проводила их тяжелыми, обеспокоенными взглядами.

— Как вы узнали, что я здесь? — спросила Альда, когда они дошли до середины маленького садика.