– Он всегда такой?

– Он буддист, не парься.

– Просто мой кот — сатанист, вот и переживаю.

Котэ, к моему изумлению, не спешит шипеть. И если сталкер его не волнует, то вот непонятное существо в два раза меньше его самого, котейшество сильно нервирует, и взглядом он как бы требует: «объясни свою маленькость», а потом поднимает глаза на меня — мол, я тебе мышей приношу, чтобы ты сама их в дом не таскала, и вот это вот всё полный трындец.

– Птичка, - вдруг совсем иным тоном зовёт меня Михаэль, оказываясь близко-близко, отчего я почти падаю на спину.

Не представляю, что он хотел сделать, и чем бы всё опять кончилось, но мама появляется как раз вовремя, словно чувствуя своим сердцем, какие ошибки я собираюсь совершить.

– Дочь, ты не предупреждала о вечеринке, - как обычно шутит, поглядывая на сталкера с интересом исследователя.
– Намекнула бы, что собираешься звать гостей, я бы задержалась ещё.

Мне совсем не до смеха, но гад рядом со мной улыбается.

– Михаэль, - поднявшись, сгребает мамину руку для поцелуя, однако мою родительницу так просто в оборот не взять — она и не таких повидала.

– Ирина Владиславовна, - кивает с напускным дружелюбием.
– Весьма приятно, что у моей дочери наконец-то появилась личная жизнь, но почему так неожиданно?

– Мам… - пытаюсь объясниться, только мне и слова вставить не дают.

– Видите ли, Ирина Владиславовна, только что имело место быть происшествие весьма неприятного характера, - рассказывает всё так, будто это не попытка влезть в дом, а просто недоразумение — даже я не сразу понимаю, о чём он.
– Возможно, это просто воры, а возможно, кто-то позарился и на Вашу прекрасную дочь, но суть в том, что я примчался, как только Ника мне позвонила. Теперь беспокоиться не о чем.

Маме надо отдать должное — она всегда выглядит так, словно ничто мирское её не волнует, но я-то знаю, что творится у неё в душе, как только она понимает смысл слов. И вскоре мне явно предстоит очень серьёзный разговор.

– И Вы здесь на правах?..

– Вашего будущего зятя, смею надеяться, - окончательно добивает маму и закашлявшуюся меня, и до того, как она собирается хоть что-то уточнить, сталкер вновь сбивает её с мысли.
– Вам бы собак завести.

Вот бы у меня так получалось, а…

– Ника как раз завтра собиралась за ними ехать, - тянет задумчиво, переводя взгляд то на меня, то на него, то на заснувшего Веню, а потом что-то приходит ей в голову.
– Михаэль, а когда вы вообще познакомились?

– О, это чудесная история, но пусть дочь Вам о ней сама расскажет, - смотрит на меня, скидывая всю ответственность, отчего хочется его стукнуть.
– А мне уже пора. Завтра к вам заедут, чтобы установить качественную охрану, - напоминает, подхватывая сумку с собакой.
– До этого оставлю своего человека.

– Не бойтесь, у меня есть пистолет.

– Мама!
– впервые узнаю об этой стороне женщины, воспитавшей меня.

– Не «мамкай», - мило улыбается.
– Мы обе знаем, как бессмысленно полагаться на защиту полиции и иже с ними. Иди лучше проводи своего… жениха.

На это мне возразить нечего, хотя очень хочется, потому что жених по-прежнему не скрывает радости. Как только мы исчезаем из поля зрения в прихожей, он нападает без объявления войны, прижимая меня к стене, и как наркоман вдыхает мой запах, касаясь губами шеи.

– Что ты творишь? Совсем спятил?
– отталкиваю, только уже убедилась, как это бессмысленно.

Стакер прижимается сильнее, пальцы пробираются под домашнюю кофту, щекоча кожу на животе, и голос будоражит что-то во мне, заставляя предательски отзываться на каждое действие этого дикаря.

– Не бойся, птичка. Даже если хочу тебя двадцать четыре часа в сутки, не стану ничего делать в доме, где находится мама, - успокаивает, щекоча бородой.
– Сегодня. Но скоро ты сама прибежишь ко мне и дашь всё, что я хочу.

Злость опять пробуждается от его самоуверенного тона, но больше от его правоты, ведь я и правда реагирую не так, как девушка, которой неприятны чужие прикосновения.

– Хотела поблагодарить тебя за то, что пришёл, но не буду, - взрываюсь в тот же миг.
– Ты умеешь испортить любой момент.

В ответ на это он только ещё гадостнее ухмыляется и быстро прижимается к моим губам своими.

– Не притворяйся, что я тебе противен, - подмигивает на прощание.
– Мы оба знаем, как сладко ты кончаешь.