Мне было не до сна. Я долго и упорно терла палочки, чтобы разжечь этот костер страсти, у которого мы с Максом скоротали эту ночь. Теперь, когда пламя полыхало так, что готово было пожарить наши души, а не только согреть наши тела, я предпочла оказаться от него как можно дальше. К тому же смотреть на догорающие угли и золу, испытывая неловкость утренней трезвости, не самое приятное занятие. Будет лучше, если мы расстанемся на этой прекрасной ноте, не омрачая момент выяснением отношений. Что сделано, то сделано, и сделано было прекрасно. Я чувствовала чудный вкус победы, добытой в честной и упорной борьбе, и запах счастья. Пахло оно влажной спиной Макса. Я ещё раз взглянула на него, представив, как проснувшись, он начнёт снова сожалеть о проведённой со мной ночи, и осторожно слезла с кровати.

«Я не трахаю друзей»

«Господи, что мы наделали»

«Значит, он не оценил такой девушки, как ты»

Я вызвала такси и тихонько оделась. На кухонном столе я оставила Максу конверт с деньгами и ключи от квартиры. Это было странно, я знала, что мне будет очень хреново без Макса, но я ушла без слёз и сожалений, не оставив ему даже записки.

Был поздний вечер начала сентября. Начался 3 курс. От одногруппников я узнала, что Анька перевелась на заочку. Если честно, я была даже рада, что избавилась от её общества. После каникул было сложновато вливаться в новый темп жизни, поэтому мне захотелось вкусняшек. Я выбирала продукты в супермаркете, когда мне позвонил отец. Спросив как у меня дела, он тут же перешёл к делу:

— Мои бойцы тут Глинского арестовали. Я хочу, чтобы ты приехала ко мне в отделение, — сообщил он.

Бросив полную тележку с продуктами прямо посередине магазина, я помчалась ловить такси. Через двадцать минут, показавшимися вечностью, я стояла в кабинете отца. Он разговаривал с кем-то по телефону, сделав мне знак рукой, чтобы я присаживалась на стул. Я сняла плащ и села, ломая пальцы, гадая, что могло произойти.

— Короче, — отец сразу перешёл к делу, видя моё нетерпение. — Макса взяли сегодня с героином. Почти пятьдесят граммов. Ему светит пятёрка, как минимум.

У меня всё поплыло перед глазами. Макса с героином? Я не верила своим ушам.

— Папа, этого не может быть… Ты же знаешь Макса… — пролепетала я не своим голосом. Но отцу было не до шуток. Он смотрел на меня и молчал. Я расплакалась, осознав всю серьёзность этой нелепой ситуации. Отец подошёл ко мне, протягивая бумажную салфетку. Он сел на край стола рядом со мной и судорожно вздохнул. — Папочка, миленький, сделай что-нибудь, прошу, — запричитала я. — Я же знаю, что ты можешь.

— Ты мне что, просто отпустить его предлагаешь? — удивленно воскликнул отец. — Взять и отпустить? — повторил он.

— Я не знаю, — я схватила отца за руку, взывая к его милости. — Но спаси его. Ты же знаешь, что он ни в чём не виноват.

Отец встал и принялся расхаживать по кабинету, собираясь с мыслями. Я ревела как белуга, уронив голову на руки. Мысль о том, что Макса посадят в тюрьму, была мне невыносима. Я знала, что если даже его оправдают, то до суда он просидит в СИЗО в лучшем случае пару месяцев, а у него через несколько дней начнутся гастроли. Это будет смертельным ударом по его карьере и репутации.

— Хорошо, — наконец произнес отец. Я подняла голову и, шмыгнув носом, прекратила рыдать. — Допустим, я сделаю так, что его отпустят, но ты в свою очередь должна пообещать, что больше никогда, слышишь, НИКОГДА, на метр к нему не подойдёшь.

— Папа, я люблю его! — я призналась в этом первому живому человеку и разревелась снова. Отец сделал удивлённое лицо, но это признание никак на него не подействовало.

— Тогда ты сделаешь это ради него. Решай сейчас! — Отец был жесток и непреклонен.

— Я думала, Макс тебе нравится, — сквозь рыдания выдавила я из себя. — Ты же знаешь, он не виноват.

— У меня нет времени и возможности выявлять его невиновность, — раздражённо сказал отец. — Этот тип опасен, и я не желаю видеть тебя рядом. Я ясно выражаюсь?

— Я согласна.

— Ольга, ты же понимаешь, что я рискую не только погонами, но и сам могу сесть, поэтому я надеюсь на то, что сдержишь слово, и я преступаю закон не зря? — я закивала головой в знак согласия. — Если ослушаешься, я всегда могу заново дать ход делу, сама знаешь. — Я снова закивала головой. — Я делаю это только ради тебя. — Отец подошёл ко мне и обнял по-отечески за плечи. — Пойди, умойся.

Я последовала совету отца и пошла в туалет. Холодная вода привела меня в чувство. Я вернулась в кабинет с отрезвевшей головой.

— Я хочу его увидеть! — я почти требовала. — Отец, пообещавший только что освободить ради меня преступника, от такой наглости чуть не задохнулся от возмущения. — Сейчас. В последний раз.

— Моя доча! — с гордостью воскликнул отец. — Далеко пойдёшь! — Он потрепал меня по макушке. Поговорите здесь, — решил отец. — Приведите Глинского! — крикнул он в коридор.