– Об этом точно можешь не волноваться!

Валюсь изможденная на кровать. Какой долгий был день! Переезд, встреча с братом, Людмилой, Аней. Я бесконечно устала. Спина ноет от долгих сидений в машине и не менее долгих чаепитий. Голова гудит от роящихся в ней мыслей. Столько информации за один день... Как все это переварить? Как понять, кто же меня убил, кто?

У меня слипаются глаза от усталости, но я хочу дождаться Акима, поэтому сползаю с кровати и тащусь в душевую. Принимаю контрастный душ. Выхожу посвежевшая, но надолго ли меня хватит? В номере я по-прежнему одна. Замечаю на столе ноутбук Акима. Он почему-то открыт. Странно – ведь Аким никогда никуда не уходит, не закрыв свой ноут.

Я так привыкла видеть его в руках мужа, что в моем восприятии этот ноут - такая же часть Акима, как часы на его руке. Провожу пальцами по гладкому периметру крышки, вспоминая сколько вечеров я сидела за книгой рядом с мужем, пока тот работал. Корпел над клавиатурой не в кабинете, а в спальне – просто, чтобы быть поближе ко мне. От этих воспоминаний теплеет на душе.

Вдруг замираю. От моего прикосновения экран неожиданно загорается, демонстрируя печатный текст. Мало того, что ноут открыт, он еще и не заблокирован! Стою потрясенная. Распароленный ноутбук может значить только одно. Аким специально зашел в настройки, чтобы отключить блокировку и открыть мне доступ, но доступ к чему?

Сажусь за стол, пытаюсь понять, что происходит. Внезапно рядом со мной появляется Катя. При виде ее вздрагиваю всем телом – ведь я о ней почти забыла. Нервы ни к черту! Она, как всегда, безо всяких предисловий, рубит с плеча:

– Короч, слушай, подруга. Аким тут тебе письмецо накатал, пока тебя не было. Не совсем даже письмецо. Ну в общем, прочитаешь – поймешь. Только там, где про меня написано, дели надвое. Ок?

– Но... Как... Аким? Письмо?
– лепечу растерянно.

– Слушай, ну, я могу тебе его, конечно, и сама прочитать, но у меня дела. Читай, не стесняйся. Ну все, пока!

Чувствую себя почти мошенницей. Залезть к мужу в его гаджет, прочитать его личные документы? Это непорядочно, неправильно... Но в то же время распахнутый, разблокированный ноут – это как официальное приглашение от Акима, чуть ли не открытым текстом написанное, соблазнительное и манящее к себе. Я не удерживаюсь. Захожу в начало документа. Меня бросает в жар, краснею от стыда, но читаю. Первые же строки цепляют к себе крюками-магнитами, и больше мне из этой исповеди не вырваться. Никак.

«Не знаю, нафига я сюда пишу. Сижу один в номере. Впервые за много месяцев нет никаких дел. Ни объемных заказов, ни дедлайнов. Людей вокруг ни души. Только я в тишине. Наедине со своими шумными мыслями, которые никак не сойдутся в единую, цельную картину, грызут изнутри, бьются друг с другом и не дают покоя. Столько всякой херни происходит, что в башку уже просто не влезает. Мозги кипят и глючат – вот-вот зависнут! Кажется, еще один финт от судьбы и я взорвусь!

Поговорить бы с бывалым человеком, черпнуть взаймы чужого опыта, но ведь нет больше ТАКИХ людей с ТАКИМ опытом! Я один, и должен сам прорубить себе путь в темноте, в самой гуще гребаных джунглей.

Все началось с аварии. Забавно. Думал тогда, что на той аварии у нас все закончится, а вышло наоборот. У нас с ней все началось, с моей Катей. Или не моей. Или не с Катей.

К моменту аварии я свою жену знал, как облупленную. Все ее гнилое нутро изучил за годы брака. Но, как наивный дурак, как полный идиот надеялся, что, если вложусь в нее, если проявлю терпение, то она изменится. Перерастет свой эгоизм, поверхностность, малодушие. Как там говорят... Нагуляется, наиграется, остепенится. Но нифига не остепенилась. Катюня нашла себе другой кошелек потолще, поподатливее, и решила в него вцепиться, наплевав, как водится, что это МОЙ брательник, МОЯ кровь. А может спецом его выбрала, чтоб мне больнее, чтобы непременно рубануть ниже пояса!

А потом авария. Первый сюрприз. Это ее смущение, когда я впервые зашел в палату и она была раздета. Прежняя Катя к наготе прибегала при любой возможности, как к отравленной, ядовитой приманке, чтобы пользоваться мной по полной. Стоило ей налажать, как она скидывала с себя одежду и приводила весомые аргументы, чтобы заполучить себе прощение.

После аварии хотел доказать и ей, и себе, что она больше надо мной не властна. Закончилась ее чертова магия, все, баста! Пусть отсвечивает голой грудью, мне плевать на нее с высокой колокольни. Только доказать ей ни хрена не получилось! Новая Катя напрочь забыла про свой козырь, даже и не пыталась с него ходить. Выгнала из палаты за дверь, как прыщавого подростка, решившего подсмотреть за тетками в женской бане.

А потом закрутилось-завертелось, и я перестал вообще что-либо понимать. Она забыла про бабки на карточке. А когда напомнил, вдруг перестала сорить деньгами направо-налево. Стала готовить. Стала кормить меня нормальной, домашней едой, своими нежными ручками приготовленной! Заявила, что найдет себе работу. И нашла ведь, без базара! Причем не абы какую, а самую для нее нетипичную: с детьми, и справилась с ней на ура!

Это не Катя, не она! Катя бы ни в жизнь такого не сделала! Но ведь сделала же! И как это понимать?!

То, о чем я мечтал все эти долбанные два года, воплотилось после аварии в моей жене, как по волшебству. Я себя ощутил, наконец, счастливым с ней рядом! Полноценно, до ноющей боли в груди, счастливым! И больше уже ее отпустить от себя не смог. И не смогу. Хоть и звучали в ушах эти ее стоны и ахи, когда она с братом...

Но это ведь не она была тогда, с братом-то! Новая Катя – тихая, скромная девочка, как нежный бутончик, еще нераскрывшийся! Стеснялась меня, стеснялась себя, когда ее ко мне потянуло, а ее ведь ко мне тянуло, по глазам было видно! Прежней Кате смотришь в глаза – и как будто в бесовском мареве тонешь, сам себя теряешь! А сейчас – я себя в ней нахожу, в ее чистых, огромных глазах-океанах. Нет больше в ней отравы, нет! Была, да сплыла! Куда она вся делась? Куда?