Флоринская(смеется, отыскивает в углу пустую банку и ставит в нее цветы). А вы — см'eшный. Снимайте пальто. Снимайте, снимайте! Как раз сейчас вы мне нисколько не помешаете. Вешайте на любой гвоздь. Садитесь на любой стул. Только у какого-то подгибается ножка.

Дмитрий. Так вот у вас телефон! Почему же мне сказали, что его нет? Клянусь, что я справлялся по «09» и мне именно так и сказали. Он что, еще не включен?

Флоринская. Этот телефон — коммунальный. Кроме моей комнаты в квартире еще две — там живут мужчина и женщина, но они все время расходятся или, наоборот, сходятся и почти никогда не бывают здесь. Когда их нет, я беру телефон из коридора к себе, благо, он стоит возле моей двери. Это мне очень удобно. (Пауза.) А теперь сядьте-ка, пожалуйста, ко мне спиной — я еще не закончила экзерсис.

Дмитрий. Простите, что вы не закончили? Если это не секрет, конечно.

Флоринская. А вы и в самом деле — см'eшный. Что же, очень жаль, что наутро после спектакля меня посетил с цветами не театральный критик.

Дмитрий. Вы попали в точку. А как догадались?

Флоринская. Увы! Если бы вы имели хоть малейшее отношение к искусству, вы бы не спросили меня, что такое экзерсис. Экзерсис — это система балетных па, то есть балетных движений. Вы простите, но я буду упражняться в вашем присутствии. Если я хотя бы одно утро не сделаю экзерсиса, мною овладевает такое чувство, как в детстве, будто бы я зажилила чужую игрушку.

Дмитрий. Так, может быть, мне лучше уйти и вернуться попозже, когда вы скажете… если вы разрешите, конечно…

Флоринская. Нет, нет, вы мне не будете мешать, мне даже лучше поболтать сейчас с кем-нибудь. Вы только сядьте спиной и смотрите в угол. Или лучше отойдите к окну — из любого окна можно увидеть уйму интересного!

Д м и т р и й подходит к окну. Ф л о р и н с к а я хочет скинуть халат, но взглядывает на его спину и снова завязывает халат, подходит к стулу и продолжает делать экзерсис, считая себе вполголоса: и — раз, и — два…

Дмитрий. Даже если бы я не был вчера на спектакле и не видел всего своими глазами, по количеству здесь цветов я бы догадался, что вы актриса и что вчера у вас был необыкновенный успех. Про эту комнату можно даже сказать по-старинному сентиментально: она просто «утопает» в цветах.

Флоринская. Да, актрисы — счастливые люди, они одни из немногих, кто может получить много цветов до дня своих похорон. И — раз… и — два…

Дмитрий. А что, простите, балет — ваше хобби?

Флоринская. И — раз, и — два… О, нет, что вы, я терпеть не могу всех этих балетных кривляний! И — раз, и — два…

Дмитрий. Значит, они обязательны для каждой драматической актрисы?

Флоринская. И — раз, и — два… В принципе нет. Но для актрисы, которая рассчитывает на какое-то будущее, совершенно необходимы. Вы даже представить себе не можете, сколько времени актрисе моего возраста приходится колдовать над собой, чтобы быть, как у нас говорится, в форме. И — раз, и — два… И все это затем только, чтобы услышать одну-единственную фразочку от режиссера, вроде такой: «…а вы как будто неплохо смотритесь сегодня, Флоринская!» И — раз, и — два…

Дмитрий. Сурово.

Флоринская. И — раз, и — два… Приходится возиться с собой, по участкам разбирать себя для этого на составные части… и — раз, и — два… отдельно заниматься глазами, губами, бровями, ногтями, пятками, ресницами, подмышками, локтями, шеей и так далее… И — раз, и — два… И — раз, и — два…

Дмитрий. Насколько я успел заметить, все само собой у вас прекрасно.

Флоринская. И — раз, и — два… Увы! Прекрасным… само собой в моем возрасте уже ничего не бывает! И — раз, и — два…

Дмитрий. Странно. Вы совершенно лишены кокетства. Зачем вы рассказываете мне все это? Зачем вы все время подчеркиваете ваш «преклонный» возраст?

Флоринская. И — раз, и — дна… Как раз наоборот, я страшная кокетка. Вы разве не заметили, что я все время напрашиваюсь на похвалу? И — раз, и — два… Только кокетство у меня совсем другое — профессиональное. Я гораздо больше горжусь достижениями в работе над своей внешностью, чем стыжусь возраста. И это вполне понятно: все эти старания — важная часть моей работы. И — раз, и — два… Что же вы не скажете мне: «Молодец, ваши труды не пропали даром, вы здорово сохранились, черт возьми!»?

Дмитрий. Да потому, что вы совершенно не сохранились!.. В вас еще нечему сохраняться. По-моему, вы так молоды, что рано пустились в такой отчаянный бой с надвигающейся старостью. Но вы меня теперь заинтриговали. Если уж вы так со мной откровенны, то тогда уж скажите, сколько вам лет… Вы вправе и не ответить, конечно…

Флоринская. И — раз, и — два… На этот вопрос абсолютно честно актриса может ответить только двум людям: врачу и милиционеру, и то, если они припрут ее к стенке. Всем остальным она, разумеется, соврет. Но раз уж у нас с вами зашел такой откровенный разговор… И — раз, и — два… Мне уже — увы — двадцать семь!