Флоринская. Постойте!.. Дайте сюда обезьяну!

Дмитрий. Что?

Флоринская. Давайте, давайте сюда эту уродину!

Д м и т р и й протягивает ей обезьянку.

Нет, нет, я не могу даже прикоснуться к ней. Киньте ее для начала в ванну. Вторая дверь направо. Сначала ее надо выстирать хорошенько.

Берет со стены гитару, ходит по комнате и поет песню.

«Все так не просто, все так не просто, как же мне быть?

На дальний остров, на дальний остров мне не доплыть.

Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля…».

В дверях останавливается Д м и т р и й и слушает.

«Вот он маячит, скачет как мячик, солнечный еж.

Надо быть зрячим, зрячим, иначе не доплывешь.

Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля…

Надо быть зрячим, зрячим — иначе не доплывешь.

Море качалось, море смеялось, мчались года, —

Плыл я вслепую, и оказалось — плыл не туда, —

Ля-ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля…

Плыл я вслепую, и оказалось — плыл не туда».

Дмитрий. Сурово. Сядьте, сядьте. Мне бы очень хотелось как-нибудь внушить вам, что не все потеряно, что из любого положения можно найти много выходов. Вот, например, в Тюмени я учился с одним парнем, Коробком, то есть Валеркой Коробковым. После школы он поступал со мной в строительный и провалился. Тогда он сразу женился, задал бал и уехал с ней из Тюмени. Как сказал — «в люди». И вот представьте себе: иду я неделю назад по какой-то улице возле Кропоткинского метро и вижу афишу: «Старушки не покупают цветов». А вверху мелко: В. Коробков. Может, конечно, что не тот Вэ Коробков, ведь Вэ Коробковых, наверное, много, но, если это именно тот, тогда, может быть, он сможет вам чем-нибудь помочь.

Флоринская. Да, да, я знаю эту фамилию — Коробков. Только пьеса называется не «Старушки не покупают цветов», а «Старушкам не дарят цветов». Это большая разница.

Дмитрий. Да, да, может быть. Конечно, есть некоторое неудобство обратиться сразу с просьбой к человеку, которого не видел двадцать лет, но…

Флоринская. Извините, я вас ненадолго оставлю — пойду в ванную и выкупаю обезьяну. Просто бессовестно с моей стороны бросить ее одну в незнакомой ванной!

Дмитрий(встает и берет портфель). Надо поскорее пуститься на поиски Вэ Коробкова.

Флоринская. Ради бога! Я вас, кажется, не держу! (Уходит.)

Д м и т р и й стоит, потом ставит портфель и садится. Ф л о р и н с к а я быстро возвращается с большим тазом, наполненным водой, и обезьяной. Пауза.

Чтобы вы не скучали, я выкупаю ее здесь. (Начинает купать в тазу обезьяну, приговаривая.) «Моем-моем трубочиста, чисто-чисто, чисто-чисто, будет-будет трубочист чист, чист, чист, чист…»

Дмитрий. Ловко у вас получается! Почему у вас нет детей?

Флоринская. Логичней было бы сначала спросить, почему у меня нет мужа?

Дмитрий. Почему у вас нет мужа или любимого?

Флоринская. А почему вы думаете, что у меня нет любимого?

Дмитрий. Если бы у вас был любимый, он бы сейчас был с вами.

Флоринская. Сурово. Я пойду переменю воду. (Уходит, потом приходит и снова начинает купать обезьяну.) Только мой первый мужчина любил меня. Странно называть его мужчиной — он был еще мальчик, ему было восемнадцать лет, и он учился на первом курсе университета. Но он был единственным настоящим мужчиной, которого мне довелось встретить в жизни. Мне еще не было восемнадцати, я училась в десятом классе, и отец, не знаю как, обо всем пронюхал, рассвирепел и выгнал меня из дома. Мы с ним снимали комнату, мама плакала и приносила нам тайком пирожки с капустой — все, на что она сумела отважиться. А он, чтобы платить за комнату, где мы жили, ночами разгружал товарные вагоны. Ему как-то удалось скрыть ото всех, что у него сердечная недостаточность. Он так и умер прямо на платформе под бумажным мешком с цементом. Это он сочинил песню, которую я только что пела. Со дня его смерти и до сих пор она преследует меня. (Пауза.) Я переменю воду. (Уходит с тазом, потом возвращается и продолжает купать обезьяну. Пауза.) Другие мужчины как-то слишком просто появлялись и исчезали в моей жизни. Некоторое время каждый из них приходил ко мне, говорил по ночам одинаковыми словами о любви, а потом в один прекрасный день больше не звонил. Я, конечно, знала номера их телефонов, но ни одному из них ни разу не позвонила. По-моему, если мужчина внезапно перестает звонить, само собой понятно, что случилось. Последний был здесь ровно семь месяцев и пять дней тому назад.

Дмитрий. Сурово.

Флоринская. «Моем-моем трубочиста, чисто, чисто, чисто-чисто».

Дмитрий. А почему все-таки у вас нет ребенка? По-моему, женщине не так сложно стать счастливой: будет ребенок, и вот вам обеспечена самая беззаветная, самая преданная любовь на шестнадцать лет, а если очень повезет, то и больше. Почему у вас нет детей?

Флоринская. Потому что я думаю, что от плохих людей рождаются плохие дети. А если сказать честно, то не знаю. Как-то не получалось. Это меня не очень беспокоило. Меня это даже устраивало — так было удобней. Ведь я сама вечно неустроена, а тут еще ребенок, его надо кормить каждый день, мыть, одевать, гулять — на все это нужны деньги и время, и у меня никогда не было ни того, ни другого. К тому же я терпеть не могу варить!

Дмитрий. Но… я не понимаю… ведь это же закон природы! У женщины должна быть жажда материнства. А вы — «кормить каждый день»! «Не люблю варить!» И потом — это же просто долг всякого человека перед обществом. Что, если в один прекрасный день все женщины на земле начнут рассуждать, как вы?!

Флоринская. В таком случае почему же у вас нет детей?

Дмитрий. А откуда вы знаете, что у меня их нет?

Флоринская. Но вы же сами говорили, что у вас в жизни нет ничего, кроме работы.