Эви снова закрывает глаза. Я наблюдаю, как ее густые ресницы опускаются на скулы, а губы слегка приоткрываются, и с них срывается крошечный выдох, когда она сосредотачивается на своем желании.

— Ну все, загадала.

— И что же ты загадала? — беспокойно потираю шею, вглядываясь в ее глаза и отчаянно пытаясь прочитать мысли.

— Не скажу, иначе желание не сбудется. Твоя очередь, — тараторит она, а затем ставит пинту мороженого между нами и постукивает ложкой по своей полной верхней губе.

— Хм, что же загадать?... — обвожу взглядом крыльцо и ненадолго задерживаю его на моей подруге, а затем устремляю в небо. Я закрываю глаза и загадываю для себя Эви.

— Ну, — подталкивает она меня сбоку, — что ты загадал?

— О, нет, — отвечаю с самодовольной ухмылкой, — ни в коем случае. Я тоже не расскажу. Не рискну. Хочу, чтобы оно осуществилось.

— Должно быть, оно хорошее, — Эви пристально вглядывается в ночное небо. Ее струящиеся по спине волосы мерцают в свете луны рыжими бликами.

Я отвечаю, устремив взгляд в небо, не желая выдавать, что поглядывал на нее:

— О, да. Поверь мне, так и есть.

Ее взгляд посылает волну тепла по моему телу.

— Знаешь, если бы ты сказал мне о своем желании, у тебя, вероятно, было бы больше шансов, что оно сбудется. Но как хочешь.

Некоторое время мы молча наблюдаем за небом, затерявшись во всех его тайнах. Но я не могу не думать о том, что рядом с Эви никогда не чувствую себя потерянным.

Спустя пару минут тишины она поворачивается ко мне лицом.

— Ты когда-нибудь представлял, что твоя мама где-то там? Наблюдает, присматривает за тобой?

Вглядываясь в темноту, я обдумываю ее вопрос.

— Честно говоря, не знаю. Она и при жизни-то не так уж много смотрела на меня.

Мои слова пропитаны гневом, и Эви безошибочно определяет это. Она ловко сжимает мою руку, переплетая наши пальцы. От этого движения сердцебиение учащается, и в то же время боль в груди становится не такой сильной.

— Прости, Дилан. Меня всегда раздражало то, что они сосредоточили все внимание на Джордане и никогда не замечали, что у них есть еще один сын, — она нежно сжимает мою руку и пристально смотрит в глаза. — Удивительный сын.

— Без разницы. Я практически уверен, что был для них сущим разочарованием, — пожимаю плечами, — но никогда об этом не узнаю.

Эви наклоняет голову набок, как бы изучая меня.

— Зачем ты это делаешь?

— Что именно?

— Ведешь себя так, как они и говорили, будто не имеешь значения, до сих пор не расстроен и не страдаешь от этого. Как будто ты никогда и не хотел большего. Не заслуживаешь большего, — хмурясь, Эви сжимает губы и прищуривает глаза. — Это отстойно, Дилан.

— Окей, — признаю я, — меня все еще это бесит, — а затем смеюсь, но это звучит как-то маниакально, на лице Эви читается смятение. — Но знаешь, что самое отстойное? Помнишь тот день, когда я чуть не подрался с Робом Тефри? Он поливал родителей дерьмом, и ведь я действительно защищал их. Подумать только.

— Конечно, защищал. — Ее голос звучит обеспокоенно. — Ты хотел защитить их. Это инстинктивно. Точно такой же должно быть и у них в отношении тебя. Это то, что должны делать родители, — защищать и любить своих детей.

— Это мои-то? — не могу скрыть сарказм в голосе. — Знаешь что? Моя мать умерла, а отец шляется черт знает где, поэтому я просто не знаю, почему должен зацикливаться на...

— Эй, красавица, — противный голос прерывает наш уединенный разговор, — планы поменялись. У меня дома вечеринка. Хочешь поехать?

«БМВ» Джейми останавливается перед домом, и парень, положив голову на руку, выглядывает в открытое окно. В свете уличного фонаря я вижу, что его глазки-бусинки сосредоточены на Эви, как будто меня и в помине нет.

Она показывает придурку палец, обращаясь ко мне:

— Мы продолжим этот разговор. В любом случае я не обязана идти на какую-то тупую вечеринку. Хочешь, я останусь?

Ее голос звучит искренне, но вместо того, чтобы честно ответить, я гнусно лгу:

— Нет, можешь идти. Все в порядке.

Эви сужает глаза и внимательно смотрит на меня, будто пытается угадать мысли.

— Ладно... раз уж ты в этом уверен.

— Ага. — Мы одновременно поднимаемся, но наши пальцы все еще переплетены. — Позже поговорим, Хоппер. Просто будь с ним поаккуратнее, — я пинаю камешек, лежащий на земле. — Мне бы не хотелось причинять ему боль, если он попытается... ну, сделать то, чего ты не хочешь.