Глава 27

Дилан

Она была девушкой его мечты

Я спускаюсь вниз по лестнице, вспоминая о том, что сегодня перед работой должен заехать в мастерскую к Брейдену. После вчерашнего притворства прийти в закусочную пораньше — это меньшее, что я могу сделать для Джордана.

Однако, как ни удивительно, я не испытываю ни капли вины за свой прогул. Только не тогда, когда я провел весь день с Эви... Потрясающий день. Каждый проведенный с ней момент лучше предыдущего.

— Бабуль? — кричу я, хватая яблоко из вазы с фруктами, стоящей на столе.

Кухня выглядит безупречно, все столешницы блестят, и я уверен, что бабушка где-то там.

— Я здесь, дорогой.

Проверив холодильник на наличие апельсинового сока, я быстро делаю глоток прямо из коробки, прежде чем она поймает меня за этим делом и прочитает нотацию.

— До сих пор не привык пить сок из стакана, да? — замечает она, подкрадываясь сзади, едва не доведя меня до сердечного приступа.

— Ба, что у тебя за привычка до хрена меня пугать! — Ее хмурый взгляд заставляет меня поменять выбор используемых слов. — До усрачки. Я имел в виду до усрачки.

— Эх, «до хрена», «до усрачки». Полагаю, это всего лишь слова, верно? — говорит она, ухмыляясь. — Сядь, Дилан.

Бабушка указывает на стул, и я сажусь напротив нее. Она стучит кольцом по столу, двигая в мою сторону коробку.

— Что это? — Я смотрю на обычную белую коробку с желтым бантом по центру.

Скрестив руки на груди, бабушка наклоняется вперед и улыбается.

— Подарок на день рождения. Хоть и немного запоздалый. Давай, — говорит она и машет рукой, — открой.

Я открываю коробку и вижу внутри квадратный кусочек хлопка. Развернув ткань, я несколько раз моргаю, широко раскрывая рот от шока. Внутри лежат серебряные карманные часы моего деда с потертой цепочкой, которые он все время носил с собой. На самом деле он никуда без них не выходил.

— Ба, это...

— Часы твоего деда, — перебивает она. — И он бы хотел, чтобы они принадлежали тебе.

— Ба, я не могу…

Начиная произносить эти слова, я понимаю, насколько часы особенные для нее и как трудно, должно быть, ей расстаться с ними.

— Можешь и примешь. — Ее голос строгий и решительный, а это, как обычно, означает, что спор окончен. — Я хочу, чтобы они были у тебя. Эти часы так много значили для твоего деда... А ты так много значил для него.

Ее голос надламывается от эмоций, и я борюсь со слезами, грозящими пролиться. Бабушка прочищает горло и качает головой:

— Я такая размазня. Ничего не могу с этим поделать. А теперь переверни.

Я смотрю на часы и переворачиваю их. Надпись, выгравированная черным шрифтом, гласит: «Время никого не ждет». Конечно, я знаю, почему она отдает их мне. Деликатность не ее конек, за это я ее и люблю.

— Спасибо, бабуль. — Я потираю гладкое, потускневшее серебро. — Это очень много значит для меня.

Она протягивает руку через стол и накрывает мою ладонь своей.

— Ты так похож на деда, Дилан. У тебя такое же доброе сердце и чуткая душа. Иногда ты пытаешься скрыть это, — она поджимает губы, затем улыбается, — но вряд ли понимаешь, что это заметно. А теперь, — бабушка поглаживает меня по руке и встает, — мне пора ехать домой, а то залью слезами весь пол.

Она оставляет меня сидящим на кухне и держащим в руках частичку моего деда как напоминание о том, что каждая секунда жизни имеет значение.

— Ладно. — Бабушка катит свой розовый чемодан к двери. — Думаю, что все упаковала. По дороге я еще загляну в закусочную, чтобы попрощаться с Джорданом. А теперь обними свою бабушку и побыстрее. Ты же знаешь, я терпеть не могу прощаться.

Я обнимаю ее, и она, как всегда, обнимает меня в ответ. Из-за всепоглощающего чувства потери я сильнее прижимаю ее к себе.

— Я буду скучать по тебе, ба. Мне нравится, когда ты здесь. Даже если это означает, что ты не позволишь мне пить сок из коробки и материться.

Она смеется и нежно сжимает меня в объятиях.

— Я тоже буду по тебе скучать. Но я скоро вернусь. Обещаю. — Бабушка отстраняется от меня и указывает на свои глаза. — Видишь, что творится? — По ее щеке стекает слеза, и она смахивает ее пальцем. — Мне пора идти. И не провожай меня.

— Хорошо, — соглашаюсь я, когда она открывает дверь. — Эй, бабуль?

— Да? — Она останавливается на крыльце и разворачивается.

— Спасибо за это. — Я поднимаю карманные часы деда, и мягкая улыбка касается ее губ.

— О, и еще, Дилан. Дай Джордану немного времени. Он одумается, вот увидишь.

Наблюдая за тем, как бабушка выходит на дорогу, я сразу чувствую изменения. Внезапно наш маленький дом становится слишком большим. В моей душе поселяется грусть, но я всячески отказываюсь принимать ее. Мне нужно сосредоточиться на том, что она еще вернется.