Стоявший у окна замолчал и повертел в руках трубку, а после этого многозначительно посмотрел на Джэйгэ. Тот отступил на шаг и уперся в дверь. За долги мужчин целыми улусами отправляли в далекие земли на войну кого-то с кем-то – так гнусные люди с гнусными лицами добывали золото в еще не заполненные комнаты своих дворцов. Ушедшие на войну обычно не возвращались.

– Я заплачу двести ары, – шепотом произнес Джэйгэ. – Буду ходить по Ооюту, верну каарзымов и заплачу двести ары.

– Почему ты говоришь такие слова, парень? – ехидно спросил чиновник, поворачиваясь снова к Джэйгэ. – Не хочешь воевать? Нет любви к Ооюту?

Вы мне не Ооют, подумал Джэйгэ, но ничего не сказал.

Блуждавший степными дорогами след от повозки нырнул в лес и стал виться в плотном ковре высокой травы. Лишь изредка удавалось Сардану обнаружить под этим зеленовато-коричневым настилом неширокую тропу. Трава лезла на деревья, одевала тусклыми одеждами стволы и свисала с веток лианами. Весна так и не добралась до этого леса, по-зимнему тихого и безветренного, разве что кое-где колыхались синеватые цветы.

Вскоре тропа пропала совсем, и следы, различимые в траве, вели прямо в заросли, по ямам, по буграм, мимо валежника, мимо дырявых стволов, внутри которых шуршали насекомые, и по не сохнущим в тенях лужам.

– Ну и трава!.. За ноги цепляется, будто связать хочет, – ворчала Ашаяти, отбиваясь от паутины стеблей.

– Интересные фантазии, давай поподробнее, – попросил Сардан.

– Ооюты зовут эту траву «волосами земли», – подал голос задумчивый Устыыр. – Из нее плетут веревки.

– Сказал бы я из какого места эти волосы… А впрочем, Устыыр, как далеко до города? Вы, кажется, говорили об Эрээсине?

– Следы ведут не в город, – сказал шаман.

– В Эрээсине есть контора артели. Хорошо бы покопаться в местной библиотеке, собраться с мыслями. Там должны быть записи и дневники прежних музыкантов, расшифровки ооютских суеверий. Что это за коновязи? Как они могут привлекать духов? Как неживое может провоцировать эмоциональные всплески? Я не то, что никогда подобного не видел, я даже не слышал о таком. К вопросам борьбы с духами артель старается подходить рационально и систематически, но происходящее сейчас в Ооюте – абсурд. Камни не страдают, не любят, они не чувствуют боли и радости и потому не могут служить источником пространственных колебаний. И если допустить, что в сэргэ и правда каким-то образом заложена живая энергия, почему ее выброс имеет такие разные последствия? Почему он сказывается на посторонних людях, на каждом по-разному, и не только на людях, а даже на колодезной воде?

– Вы смотрите на Ооют глазами чужеземца, – сказал Устыыр, – и мне сложно вплести нить мысли в ткань ваших слов. Я не знаю причину, не знаю ответов, я не знаю начала и цели. Но вы не видите Ооют глазами шаманов. Вы не видите корней, но ходите по ним ногами. Сэргэ – живой человек. И мертвый человек тоже. Сэргэ – это все, кто жил в улусе и все, кто живет там сейчас. Разбить сэргэ то же, что разбить землю под ногами. Гибнут корни, а человек без памяти – воздух и пустота. Сэргэ должны умирать сами, как умирают люди.

Гулявший в чаще легкий ветерок пропал совсем. Не шумела листва, замолкли птицы наверху, весь лес, отрешенный и задумчивый, напряженно притих, будто испугался чего-то. Сардан ворошил ногами траву и разглядывал следы. Вокруг колеи от повозки по-прежнему видны были отпечатки множества ног.

– Они как будто с собой стадо животных вели, – сказал музыкант.

– Это следы не животных, – протянул еле слышно шаман и замолчал.

Он внезапно остановился. Посмотрел наверх, по сторонам. Шедший следом музыкант глянул на него с недоумением и запутался ногами в переплетениях травы.

– Что случилось? – раздраженно спросил Сардан, но вместо ответа получил толчок в грудь.

Шаман пригнулся и с опаской озирался вокруг. Сардан с Ашаяти обратили внимание на угнетающую тишину леса. Всё затихло.

Ступая аккуратно и внимательно, Устыыр прошел к старому шиповнику и стал раздвигать ветки. Они царапались и ломались в оглушающей тишине. Сардан машинально прикоснулся к висящему на шее «поносному» свистку – всё, что осталось от инструментов. Казалось, свистни сейчас в шамейху (так назывался этот инструмент в приличном обществе) – промолчит и она.

Шаман вскрикнул и шарахнулся от кустов, врезался спиной в дерево. Ашаяти машинально выхватила спрятанные под дохой мечи. Сардан растерялся и попятился.

– Что такое? – шепотом спросил он, но лицо шамана, мгновение назад перепуганного до полусмерти, исказилось от злобы.

Ашаяти, понимавшая что происходит еще меньше других и потому самая смелая, вышла вперед и заглянула в кусты. В густой траве, среди валежника, разбросаны были фрагменты очень старого сэргэ, украшенного некогда цветными узорами и, судя по размерам камней, немалой высоты. Осколки кое-где обуглились, а нижние кольца, которые ооюты отводили для пристегивания лошадей демонов Нижнего Мира, расплавились, хотя никаких других следов пожара вокруг видно не было. От сэргэ осталось только самое основание с небольшой выемкой посередине, но и сейчас этот древний памятник с искусным рельефным орнаментом вызывал невольный трепет.