– Подождем, пока уйдет, – добавил шаман почти шепотом.

Ждать пришлось долго. Дождь разбушевался, закончился и начал накрапывать снова. Солнце, выглядывавшее временами из-за дырявых туч, проплыло через зенит, а каарзымы выгрызли придорожную траву.

Сардан отошел к Ашаяти, но за несколько часов они не сказали друг другу ни слова. Фигура на холме не шевелилась, и в ее неподвижности было столько напряжения, что напряжение это передалось людям внизу. Сардан накрылся от дождя легким плащом для музыкальных инструментов и попытался им же прикрыть Ашаяти, но она неловко отстранилась и пока искала во вьюках чем бы прикрыть себе голову от вновь начинавшегося ливня, – силуэт на горе незаметно растворился.

Первым к вершине двинулся шаман, но на полпути остановился, скривился, проворчал что-то сквозь зубы и отказался подниматься выше. Он силился рассмотреть сваленные наверху камни со склона, но едва ли что-то видел. Сардан обошел Устыыра и поднялся на самый верх, огляделся, но никаких таинственных фигур рядом уже не было. В высокой траве была навалена груда камней, а вблизи оказалось, что это какой-то разбитый столб метра три высотой. Сардан хотел было подойти еще ближе, чтобы разглядеть руины получше, но снизу раздался голос Устыыра:

– Не трогайте ничего!

– Что это такое? – спросил Сардан, держась от развалин на некотором расстоянии.

Что-то смущало его в этих камнях, отталкивало, он чувствовал присутствие некой энергии, но не мог точно определиться в своих ощущениях.

– Что видят ваши глаза? – в свою очередь спросил Устыыр, и Сардан в двух словах описал сваленную в траве кучу камней.

Некоторые из них были покрыты орнаментом, не слишком затейливым, со скругленными линиями. Может быть, это могила? – подумал Сардан.

– Это сэргэ, – сказал снизу Устыыр. – Уходите быстро!

Сардан разглядел среди камней железные кольца, остатки небольших цепей и обрывки цветных тканей, которые разнесло ветром. Непонятное давление стало сильнее, и Сардан поспешил отойти от развалин.

– Что такое сэргэ? – спросил он Устыыра.

– Граница улуса, – шаман в волнении мял пальцами серебряные и медные привески на поясе дохи. – Ритуальная коновязь для людей и демонов. В старину улусы ставили сэргэ, чтобы не заходили чужие.

– Сейчас их не строят?

– Нет. Ооют теперь другим стал.

– Значит, мы можем пройти?

– Нет. Чужим нельзя ходить возле сэргэ.

– Но если за ним никто не следит…

– Когда умер род, все живые ему стали чужими. Мертвые живут в сэргэ. Сломать сэргэ – большое проклятие!

– Думаете, его разбили недавно?

– Да, пойдемте быстро, – Устыыр развернулся и поспешил вниз с холма.

Сардан заторопился следом.

– Из-за разбитого сэргэ мог появиться в колодце дух? – спросил Сардан, не поспевавший за шаманом.

– Да, – ответил тот, но в голосе его музыкант не услышал уверенности.

– Нужно было все-таки расспросить человека, стоявшего у руин.

– Я говорил вам словами, музыкант, то был не человек. Посмотрите в землю, найдите его следы.

Сардан остановился и обернулся. Вокруг разрушенного сэргэ в мокрой земле отпечатались следы людей, поднявшихся от повозки внизу. Они растоптали весь склон. Стоявший у обломков ушел в противоположную сторону, но никаких отпечатков Сардан там не увидел. Дождь моросил ледяными каплями, и музыкант поспешил вернуться на дорогу.

Тропинка путалась в колючих зарослях. Гнутые ветви лиственниц свисали к самой земле, перепутывались там с можжевельником. Джэйгэ часто останавливался и коротким мечом прорубался сквозь тугие кусты, искал обходные пути. Когда-то давно здесь и правда можно было скорее добраться до города, но те времена давно прошли, и Джэйгэ засомневался в успехе и подумал, что зря поспешил свернуть с опушки. Как бы еще и не заблудиться…

В лесу стояла хмурая тишина, и каарзымы капризничали, озирались вокруг, трясли головами, бурчали что-то и норовили свернуть непонятно куда.

Только опыт многолетних скитаний по лесам и степям Ооюта вел сейчас Джэйгэ сквозь заросли в нужную сторону.

И вдруг Джэйгэ остановился, будто наткнулся на что-то грудью. Он не сразу понял, что случилось, оглянулся с дрожью – и увидел в зарослях одичавшие яблони. Их аромат растекался в молчащем хвойном лесу, и Джэйгэ осознал наконец, что за сила остановила его – сила воспоминаний.

Перед глазами его возникло лицо Сююрин – в тот миг, когда он впервые увидел ее сидящей под дикими яблонями на лавке у летней юрты. Оно мелькнуло, как солнечный луч между листвой, а он отпрянул тогда, ослепленный на всю жизнь. До этого краткого мига вечности Джэйгэ и не знал, что у яблонь есть запах.