К обеду Джеймс все же уехал в Мейкон, и Элизабет попросила Анну разузнать насчет Самсона. Та выяснила, что его отвязали от столба и, даже не дав отлежаться, погнали собирать хлопок.

Бедный! Перед глазами возникла истерзанная спина и окровавленные запястья, но оспорить решение мужа Элизабет побоялась. От ее заступничества станет только хуже. Они с Самсоном и без того уже так наследили, что удивительно, как это Джеймс еще ни о чем не догадался.

На следующее утро Элизабет проснулась совершенно разбитой. Спускаться к завтраку, видеть мерзкую рожу Джеймса и вздернутые брови его мамаши отчаянно не хотелось. Да и чувствовала она себя неважно. По телу разлилась какая-то слабость, и на то, чтобы подняться с постели, едва хватило сил.

Но ничего не поделаешь, муж вернулся, и беззаботные деньки остались позади. Больше не понежиться до полудня на мягких перинах, а надо вставать в несусветную рань и снова разыгрывать осточертевший спектакль под названием «семейная жизнь».

Когда Элизабет спускалась по лестнице, у нее закружилась голова.

«Еще не хватало навернуться со ступенек, — вцепившись в перила, подумала она. — Анна, что ли, слишком туго затянула корсет?»

Кое-как ей удалось сойти вниз, и Цезарь распахнул перед ней двери столовой. Джеймс и его мамаша уже восседали за накрытым столом.

— Доброе утро, милочка, — бросила свекровь, бесцеремонно разглядывая ее лицо.

Элизабет смутилась. От пощечин на щеках все еще проступали красные пятна, и под острым взглядом миссис Фаулер она ощутила приступ удушливого стыда.

Она села за стол. Роза сняла с подноса крышку, и в воздухе повеяло яичницей с ветчиной. Обычно Элизабет нравился этот запах, но сегодня он показался каким-то резким и неприятным.

«Яйца, что ли, несвежие?» — подумала она.

Желудок вдруг скрутило приступом тошноты. Элизабет глубоко вдохнула, но от этого стало лишь хуже. К горлу подкатила рвота. Черт! Зажав рот рукой, Элизабет, вскочила из-за стола и кинулась прочь.

Она хотела выбежать на улицу, но не успела. Едкая кислая жижа уже наполнила глотку. Элизабет ухватилась за стену, и ее стошнило прямо на сверкающий пол.

— Господи боже, мисс Элизабет! Ну как же это вас угораздило? — квохтал за спиной Цезарь, пока желудок исторгал свое содержимое на паркет. — Что скажет мисс Дороти! Мы же только вчера натерли воском полы!

— Ну уж прости, — пробормотала Элизабет, когда мучительные судороги, наконец, отступили.

Выпрямившись, она увидела, что Джеймс и миссис Фаулер стоят в дверях столовой и таращатся на нее.

— Извините, — Элизабет поспешно вытерла рот.

— Ты больна? — брезгливо поинтересовался Джеймс. — Давно это с тобой?

— Нет, только сейчас. Наверное, вчера съела что-то не то.

— А может, Господь, наконец, услышал мои молитвы? — с непонятным торжеством в голосе произнесла миссис Фаулер.

«Какие молитвы? Чтобы я поскорей умерла?» — Элизабет недоуменно уставилась на свекровь.

— Ма, что ты мелешь? — с раздражением спросил Джеймс.

— Кто знает, — довольно ухмыльнулась старуха, — может, и от твоей жены-янки, наконец, будет прок.

— Какой еще прок?

— Ребенок.

Ребенок?! Элизабет будто обухом ударили по голове. Сердце упало, по телу пробежал холодок. Какой ребенок? Нет, не может этого быть!

— Ребенок? — потирая подбородок, переспросил Джеймс. — С чего ты взяла?

— Это не мужское дело, сынок, — отмахнулась миссис Фаулер. Она повернулась к Элизабет и расплылась в медовой улыбке. — Как ты себя чувствуешь, милочка? Ты такая бледная. Тебе нужно прилечь.

Потрясенная Элизабет сумела только кивнуть. Свекровь подошла к ней и схватила под локоть.

— Джеймс, не стой столбом, помоги супруге подняться наверх!

Зажатая с двух сторон между свекровью и мужем, Элизабет тяжело поднималась по ступеням. Ноги будто налились свинцом, а в висках колотилось:

«Нет! Не может быть! Это какой-то бред! Должна быть другая причина. Меня ведь и раньше тошнило. Когда укусила змея, и когда Джеймс пытался запихнуть мне в рот свой стручок… — При этой мысли ее чуть не вывернуло опять. — Наверное, я за ужином съела что-то несвежее или перебрала вина…»

Вот и объяснение. Элизабет слегка успокоилась.

— Мне уже лучше. — Она почти грубо высвободилась из рук родни и чуть бодрее зашагала наверх.

Войдя в комнату, Элизабет не стала ложиться в кровать.

— Я немного посижу, и все пройдет, — заявила она, опускаясь в кресло-качалку.

Джеймс лишь равнодушно пожал плечами, зато его мать проявила несвойственную предупредительность.

— Я велю принести тебе воду с лимоном, дорогуша. Это поможет унять тошноту. И прикажу кухарке испечь апельсиновый пирог. Когда я носила Джеймса, то мне ничего в горло не лезло, кроме апельсинового пирога.