— Не говори так! — ужаснулась Элизабет. — Мой муж — чудовище. Я уже не знаю, чего от него ожидать.

Самсон со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы.

— Знаешь, когда он тебя ударил… — срывающимся шепотом заговорил он, — Бог свидетель, как же я хотел его убить! Пусть с меня только снимут эти чертовы кандалы… — Он погремел цепями. — Клянусь, голыми руками задушу этого подлеца!

Только этого не хватало! Если Самсон нападет на ее мужа, его сразу убьют!

— Не вздумай! — прошипела Элизабет. — Пообещай, что ничего не сделаешь Джеймсу!

— Не знал, что тебе так дорога его жизнь, — горько усмехнулся он.

— Мне дорога твоя жизнь, дурень! — сердито выпалила она. — Я люблю тебя, или до тебя это еще не дошло?

Самсон резко выдохнул, будто его ударили под дых, а затем его лицо расплылось в довольной гримасе.

— Вот уж в жизни не слыхал ничего приятнее, — сказал он. — А уж я-то тебя как люблю, Лиз! С первой же секунды, как увидал. Но я и надеяться не мог, что ты будешь моей.

В груди потеплело, а губы невольно растянулись в улыбке. Но в следующий момент Элизабет вновь придала себе серьезный вид.

— Если ты меня любишь, — деловито сказала она, — то пообещай, что не тронешь ни Джеймса, ни другого белого. Я не хочу постоянно трястись за твою жизнь. Я этого не вынесу.

Самсон пристально посмотрел на нее, сверкая в темноте яркими белками глаз.

— Но что мне делать, Лиз? — его голос дрогнул. — Не могу я спокойно смотреть, как он издевается над тобой.

— Я что-нибудь придумаю, — заверила она. — Но пока пообещай, что не будешь нарываться на неприятности.

— Обещаю, — после долгой паузы сказал он.

Элизабет привстала на цыпочки и потянулась к его губам. Они были обветренными и сухими, но это не помешало Самсону пылко ответить на поцелуй. Столб, цепи, ржавые кандалы — все отодвинулось на второй план. Закружилось вихрем как осенние листья и унеслось, оставляя лишь чистый восторг. С каждым ударом сердца Элизабет все теснее прижималась к Самсону и постанывала, наслаждаясь его губами и языком.

Вдруг Самсон резко отпрянул от нее.

— Кто-то идет! — шепнул он. — Потуши фонарь!

Элизабет быстро подхватила фонарь с земли, задула свечу и прислушалась. Вначале было тихо, но потом раздался шорох шагов, и во мраке показался огонек.

Сердце учащенно забилось, подмышки взмокли. Элизабет в панике схватила корзинку, фонарь и кинулась прочь. Пробежав в кромешной тьме несколько ярдов, она наткнулась на стену сарая и остановилась.

«Тихо! Замри!» — приказала она себе и застыла, прижимаясь к шершавым доскам. В темноте ее не заметят, нужно только унять дыхание, с шумом рвущееся из груди.

Взглянув на столб, она увидела возле него огонек свечи.

— Люси? Что ты тут делаешь? — долетел до ее ушей голос Самсона.

Элизабет обомлела. Люси? А она какого черта сюда явилась? Нет, конечно, пусть лучше это будет Люси, чем Джеймс или Билл Браун, но все же…

— Вот видишь, Самсон, к чему привели твои шашни с хозяйкой? — с горечью заговорила Люси. — А я ведь предупреждала…

— Нет у меня с ней никаких шашней. С чего ты взяла?

— Уж мне-то сказочки не рассказывай, я не вчера на свет родилась. Она белая, Самсон, а ты — черномазый. Мы для них игрушки. Посмотри, что ее муженек сделал со мной. Пока я была ему мила, то жила в Большом Доме, спала на мягкой кровати, он дарил мне платья и побрякушки. А как надоела — выгнал в поле и… — Люси на миг осеклась, — … продал Майка, хоть и обещал, что никогда его не продаст.

— Мне очень жаль, но зачем ты мне это рассказываешь? У меня с мисс Элизабет ничего нет.

— Отпирайся, не отпирайся, меня не проведешь. Но тут такое дело, Самсон: когда черная девка ложится под белого, это одно. А вот когда ниггер посягает на белую госпожу… Ты слыхал о черномазом с плантации Филлипсов?

Эта фамилия показалась Элизабет знакомой…

— Нет, — буркнул Самсон.

— Ну так слушай. Говорят, хозяйка положила на него глаз. Он, ясен пень, отпирался как мог: кому охота рисковать своей шкурой? А она ему пригрозила, мол, не ляжешь со мной — скажу своему мужу, что ты меня снасильничать пытался. Ну ниггер и поддался, а что было делать? Только ничего путного из этого не вышло.

Тут Элизабет вспомнила эту историю и догадалась, чем все закончится.

— Доигралась хозяйка, — продолжала Люси, — цветного младенца родила. Муж взбеленился, ее саму и ребенка на месте пришиб, а ниггера кастрировал. По кусочку, говорят, отрезал… Смотри, Самсон, как бы и тебе не лишиться самого дорогого.

Ответом ей послужило невнятное фырканье.

— А потом он взял, и подвесил негра за ребро на мясницкий крюк, почитай, что свиную тушу. Говорят, бедолага еще два дня на нем корчился, прежде чем испустить дух.