Тем не менее, он подошел к Самсону и сунул руку ему в штаны. Тот безучастно глядел в небо, видимо смирившись с происходящим. Джеймс кивнул, оттопырив нижнюю губу, затем зашел негру за спину.

— Ни шрама, ни клейма, — скривился он. — Да этого ниггера, небось, ни разу и не секли. Признавайся, черномазый, бил тебя твой хозяин?

— Нет, — буркнул тот.

— Что «нет»? — взъелся Джеймс.

— Нет, сэр.

— Вот видите? — вклинился Мерфи. — Этого ниггера даже не нужно бить, чтобы он работал.

— Таких ниггеров не бывает, — отрезал Джеймс. — А с ленивого раба хоть всю шкуру сдери, толку не будет. Даю за него полторы тысячи.

— Две восемьсот, — возразил работорговец.

— Тысяча шестьсот.

— Две семьсот. Только ради вас, сэр, себе в убыток.

— Тысяча восемьсот. Это мое последнее слово.

Коротышка окинул Джеймса пытливым взглядом и, видимо прикинув, что слово далеко не последнее, заявил:

— Коль так, мистер Фаулер, то поведу-ка я этого ниггера в Саванну. Знаете, сколько плантаторов мечтает его заполучить? Зуб даю, на аукционе за него и все четыре выложат.

Он направился к козлам фургона. Пару секунд Джеймс провожал его растерянным взглядом, затем решился:

— Постойте! Даю тысячу восемьсот и… — Он огляделся по сторонам. — …Вон того сопляка в придачу.

Его палец указал на лужайку. Проследив за жестом, Элизабет увидела маленького Майка, с любопытством выглядывающего из-за куста.

— Эй, малец, поди-ка сюда! — Джеймс поманил ребенка, и тот с опаской направился к нему.

Нет! Он же не собирается отдать Майка работорговцу! Этого нельзя допустить! Ноги сами понесли Элизабет с крыльца.

— Джеймс, послушай! — воскликнула она. — Ты ведь не всерьез?

Муж, работорговец и охранники как по команде уставились на нее.

— Что? — Джеймс недоуменно поднял бровь.

— Ты же не собираешься отдавать Майка этому господину?

— Собираюсь. — Он повернулся к Мерфи. — Вы согласны?

— Ну… — Тот посмотрел на Элизабет, затем перевел взгляд на ребенка. — Похоже, ваша супруга против…

— Забирайте тогда и ее, — усмехнулся Джеймс. Он схватил Элизабет за локоть и подтолкнул к работорговцу. — Сколько дадут за такую кобылку?

— Ты с ума сошел?! — прошипела она, выдернув руку из его хватки.

Коротышка фальшиво рассмеялся, делая вид, что шутка Джеймса пришлась ему по душе.

— За такую красавицу тысяч пять, не меньше. Вы счастливчик, мистер Фаулер, — льстиво произнес он.

— Это вы ее еще голой не видели. Хотите взглянуть?

С этими словами муж дернул Элизабет за вырез платья. Несильно, просто чтобы ее припугнуть, но она, уже не зная, чего от него ожидать, судорожно схватилась за лиф.

— Ты спятил… — пробормотала она, пытаясь разжать его пальцы. — Перестань!

— Это ты перестань совать свой нос в чужие дела! — Он выпустил платье и отпихнул ее от себя. — Я сам решаю, кому и когда продавать моих рабов.

Элизабет беспомощно оглянулась по сторонам. Миссис Фаулер по-прежнему стояла на крыльце, с явным интересом наблюдая за происходящим. За стеклянной дверью виднелись черные лица лакеев, а на балконе маячили Роза и Сара с метелками в руках. Похоже, челядь тоже не прочь поглазеть на бесплатное представление.

Охранники работорговца пялились на Элизабет, не скрывая ухмылок, и только рабы в фургоне и возле него не решались поднять на нее взор.

Все, кроме одного.

Самсон смотрел на нее, не таясь. Их взгляды встретились, и она как будто уловила сочувствие в блестящих черных глазах…

Да нет, должно быть почудилось. Сочувствие от раба, которого самого осматривают как скотину перед продажей? К ней — жене господина? Что за чушь!

Хотя, по существу, она такая же собственность Джеймса, как и его рабы. Она не может покинуть его дом, не может распоряжаться своим имуществом. Ее тело должно удовлетворять его прихоти, а утроба — вынашивать его детей. Да у нее даже имени своего больше нет!

Горькие мысли вихрем пронеслись в голове и улетучились, вытесненные тревогой за Майка. Мальчик переминался с ноги на ногу и испуганно таращил глаза.

— Подойди-ка сюда, негритенок! — велел ему Мерфи, но тот остался стоять.

— Ты оглох? Живо выполняй приказ белого господина! — рявкнул Джеймс.

Майк на секунду поднял умоляющий взгляд на Элизабет, от чего у нее сжалось сердце, и подошел к работорговцу. Тот принялся вертеть его, осматривая со всех сторон.

— Мулат? — поинтересовался он.