— И в чём же разница? — сначала глубоко вдохнув и выдохнув, поинтересовался я у Мари после маленькой паузы.

— Огонёк — он живой. Очень славный, — начала перечислять сестрёнка, — И мы с ним разговариваем, а с куклами я всегда одна говорю. Понял?

— Пока не совсем, — признался я, с трудом представляя себе игру с боевым Элементалем вместо куклы.

— Ну-у, почему вы все какие-то такие…

— Какие?

— Тугие! Всё же понятно! Огонёк почти всё успел мне рассказать, но тут ты вмешался, — ткнула сестрёнка мне пальчиком в грудь, обвиняя меня в том, чего бы я для неё никак не хотел.

Маг Огня, не прошедший инициацию, а получивший свой Дар спонтанно…

Какая прелесть!

Как мило…

Обосраться…

Очень возможно, что многие так и сделают, если окажутся рядом с сестрой во время спонтанного выброса магии.

Но меня больше всего волнует другое. С каким бы скепсисом я не относился к учебному процессу в Академии, но для чего-то же они целый год тратят, чтобы обучить на первом курсе студентов контролю над обретённой ими силой магии…

За что мне столько счастья? Опять же, любимый русский вопрос — что делать?

Я знал, куда попадают юные маги после случайной инициации.

В государственный приют.

Есть у нас в Академии пара групп зверёнышей, выходцев из приютов, предпочитающих держаться своими стайками. С ними никто старается лишний раз не связываться, даже преподаватели. Впрочем, они и сами ни к кому не лезут и не горят желанием с посторонними общаться, но на любую агрессию реагируют очень жёстко. Могут до смерти забить и запинать обидчика, если их стая рядом окажется. Хочу ли я, через несколько лет, увидеть свою сестрёнку зверёнышем в такой же стае?

Конечно же нет. Вот я и вернулся к тому вопросу, с которого начал — что делать?

Насколько я знаю, детей, случайно ставших магами раньше времени, в приюты забирают принудительно. Оно и понятно. Они опасны не только сами для себя, но и для окружающих. Пожары в селениях и прочие напасти, которые может совершить неконтролируемая магия, никому не нужны.

Пока мы возвращались к дому, я много думал, да и Мари, на удивление, примолкла, видимо что-то сообразив или почувствовав моё настроение.

Итак, что я знаю про приюты? По факту, ничтожно мало. Но чем больше я вспоминал стайки приютских ребят, тем отчётливей становились мои сомнения. Примерно на середине дороги я сам себя уверил, что аристократов среди них я никогда не замечал. Существовала, конечно же, вероятность, что после приюта местные дворяне своих отпрысков в более престижные Академии, чем наша, отправляют, но чуть подумав, я этот вариант отмёл, как весьма слабый. Гораздо более правдоподобно выглядит другой — дети знати в приюты не попадают! И причин для этого много.

Негоже благородным деткам в обществе простолюдинов детство проводить.

Вот Академия — другое дело. По сути она выполняет функцию военного училища для одарённых, а к армейской службе в Империи трепетное отношение. Оно и понятно, если больше половины ныне здравствующих лэров — служивые дворяне, если на наш язык перевести. Кровью и ратной службой свой титул заработали.

Когда мы подошли к дому, то какое-то подобие плана у меня в голове начало складываться.

Да, план сложен, со множеством неизвестных, но это лучше, чем ничего.

Маменька, уже накинувшая лёгкий плащ, чтобы прогуляться к пляжу, встретилась нам на крыльце.

— Матушка, нам срочно нужно поговорить. И без лишних ушей, — негромко, но весомо сказал я ей, беря женщину под локоть.

Еле слышно охнув, она тревожно закрутила головой, осматривая меня и Мари, и лишь убедившись, что с нами всё в порядке, позволила завести себя в дом.

Закрылись мы у неё в спальне.

Суть вопроса матушка поняла довольно быстро, но ещё минут пятнадцать мучала меня самыми разными вопросами, комкая в руках носовой платок, в который успела пару раз всплакнуть. Чуть успокоившись, она задумалась. А затем последовал очередной этап вопросов, но уже более рассудительных.

— Сынок, я пока одного не поняла. Для чего Мари надо одевать, как куклу, и почему мы не должны препятствовать её проказам?

— Мне надо, чтобы Мари получила благословление, — попытался я ответить довольно коротко, но оказался не понят.

Пришлось набраться терпения и почти полчаса рассказывать про Эмгану, танец на конкурсе и даже лэру Энасти упомянуть, с её историей получения навыка.

— Почему ты сказал, что в храм дочь обязательно должна идти только с тобой? — задала мне маман довольно скользкий вопрос, заставив меня напрячь воображение, — Почему мы, родители, не можем её отвести?