Женские крики за дверью затихают, и я замираю на месте. Боюсь сделать даже короткий вдох или произнести слово. Прислушиваюсь к посторонним звукам за дверью, ни единого шороха. Адреналин ударил прямо в сердце, заставив его биться в разы чаще. Рома продолжает меня держать за руку, и тоже боится сдвинуться места.

— Это же был выстрел? Ты это слышал? — мои испуганные глаза находят взволнованное лицо друга. Рома начинает быстро кивать, изнутри закусывая щеку. — Надо посмотреть, что там происходит.

— Нет, подожди! — я собираюсь подойти к двери, но Рома преграждает мне путь. — Там может быть опасно, тебе не стоит туда идти.

Рома прав. Если в главном зале действительно стреляли, то лучше будет оставаться в гримерке. А что если там есть раненные? Или может даже убитые? От этих мыслей в груди что-то сжимается, а рукам и ногам сразу же становится холодно. За дверью раздается топот шагов и спустя мгновение дверь комнаты раскрывается. Мое сердце едва не падает в пятки, за эти доли секунды в мою голову смогли пробраться всякие дурные мысли. Но увидев, как в комнату ворвался всполошенный Эрик, а позади него все пташки и пара барменов, на души сталось легче.

— Бегом все сюда, заходите же! — парень толкает разволнованных девушек и закрывает за ними дверь.

— Эрик, что там произошло? — я вцепляюсь в рукав его красной рубашки и заставляю посмотреть на меня.

Парень отрывает рот, собираясь что-то сказать, затем вновь его закрывает, словно не может подобрать слов. К нам подходит Роза и кладет свои холодные ладони на мои плечи. Ее глаза красные от слез, а грудь прерывисто вздымается.

— Почему ты так смотришь? — я совсем не могу понять, что здесь происходит. Все ведут себя очень странно. И только когда Роза нервно сжимает губы, а на ее ладони сжимают мои плечи, в мою голову ударяет, словно отбойным молотком. — Нет…

— Адель, там… Т-Тимур… В него стреляли…

— Нет… О боже…

Дальше все происходит, как в замедленном кадре: Рома пытается меня удержать, но я вырываюсь. Иду к двери, пробираясь сквозь девушек. Роза несколько раз кричит мое имя, но ее голос звучит приглушенно и протяжно, будто меня окунули в воду. Иду по красному коридору, сердце пропускает несколько ударов. Когда я прохожу в главный зал, мое дыхание затаивается, а в голове болезненно пульсируют слова Розы: «Тимур… В него стреляли…»

Чуть поодаль от главной сцены, около диванчиков для отдыха я замечаю большое скопление мужчин. Кто-то разговаривает по телефону, бурно жестикулируя руками и используя нецензурную брань, кто-то переворачивает мертвое тело незнакомого мужчины. Изо рта трупа выливается кровь, а в голове я замечаю дыру от пули. Мне с трудом удается растолкать сильные мужские тела и когда мои глаза замечают красное пятно на полу, я полностью теряю дар речи.

Тимур лежит на полу, его белая рубашка пропитана алой кровью, руки гневно напряжены и прижимают рваную рану. По его пальцам стекают капли крови, спускаются к локтю и капаю на кафельный пол. Когда его глаза находят мои, я сама того не ожидая вскрикиваю и падаю на колени рядом с ним.

— Тимур! Господи! — я вновь кричу, мои руки дрожат и трясутся, словно мною кто-то управляет. Я кладу свои руки поверх его ладоней и со всей возможной силой давлю на рану, в надежде остановить кровь.

— Черт, Адель, — Тимур ругается и хмурит свой лоб. Его лицо напряжено и как бы он не старался скрыть боль, у него ничего не выходит. — Возвращайся в гримерку.

— Тебе больно? — глупый вопрос, конечно, ему больно, в него стреляли. Но мною целиком и полностью управляет шок и страх, поэтому я совсем не могу контролировать свои слова. — Что…Что я могу сделать? Скажи мне, что делать? Как остановить кровь?

— Уведите ее, — Тимур шевелит бледнеющими губами. — Блядь, уведите ее.

Надорвавшись, сразу же после громкого приказа, Тимур шипит и сильнее прижимает руку к истекающей кровью ране. Меня грубо отдергивают за плечо мужские руки, побуждая встать.

— Нет, не прогоняй меня! — я вырываюсь, но цепкие мужские пальцы продолжают вонзаться в мою кожу и тянуть назад. — Отпусти меня!

Лицо Тимура расплывается перед глазами из-за неожиданно появившегося потока слез. Ноги словно ватные и тяжелые, я неумело перебираю ими и не успеваю понять, как оказываюсь за дверью.

— Успокойся! — я смотрю на лицо человека, который все это время тащил меня за дверь. — Блядь, угомонись ты, наконец!

Ноздри Даяна широко раздуваются, глаза налиты кровью, а радужку обрамляет холодная сталь. Длинные волосы растрепаны, грудь бешено вздымается, а на голубой рубашке красные капли. Его руки, сжимающие мое предплечье, испачканы в засохшей крови.

— Оставь меня! Мне нужно к нему!

— Тебе там не место, дура! Не хватало только твоих женских истерик! — Даян начинает меня трясти и от этого я чувствую, как нос начинает щипать, а нижняя губа подрагивать.