Я просто зачитал ему вслух описание сделанной мною обложки, а затем и рассказал, как именно я ее делал, пришлось еще и на несколько уточняющих вопросов ответить, после чего мой собеседник надолго задумался, что-то про себя, видимо, прикидывая. Наконец, видимо придя к некому выводу, он кивнул, и принялся с жаром рассказывать.

— Это просто удивительнейшее стечение обстоятельств! То, как все сложилось! И вы с первой попытки! Случайно! Сделали работающий артефакт! Это же невоз… нет, невероятно.

Столь сильный напор обескуражил меня и, видимо заметив это, электромансер поспешил сбавить обороты, вернувшись к образу надменного мага.

— Пойдемте, я вас познакомлю кое с кем. И давайте на ты! — увлек он меня за собой, даже не дожидаясь ответа.

Проследовав за библиотекарем, через спрятанную за книжными полками дверь, пару раз свернув на развилках, по полуподвальному коридору, освещенному светом из кристаллов, в беспорядке, гроздьями расположенных на потолке, я пришел в… склад. Самый обычный склад с окошком выдачи, и скучающим кладовщиком, вооруженным журналом приема-передачи и безразлично взирающим на нас сквозь проем. К нему-то и обратился сходу мой сопровождающий.

— Нахам, ты не поверишь, когда расскажу, кого я к тебе привел. Этот разумный своими руками сделал артефакт, и при этом он ничего не знает о ритуалистике. Да что там о ритуалистике. Вообще об Искусстве. Он не знает ни про Знаки, ни про Часы, вообще ни про что!

— Не смешно, Ороро. — прошелестел он в ответ бесцветным невыразительным голосом, — Так не бывает.

Его серые, словно бы бесцветные глаза, взглянули на меня, и вдруг превратились в самые зловещие буркала, которые я видел в своей жизни. Не мгновенно, а плавно, хоть и очень быстро. Зрачки сначала расширились, причем, по-моему, став больше не только радужной оболочки, но и вовсе густой тенью выйдя за пределы глаза, а после, сузившись, разделились на четыре отдельных зрачка разной и непостоянной формы. Жуткое иррациональное ощущение, что на меня смотрит нечто древнее и бесконечно далекое человеческому пониманию продлилось всего несколько секунд, после чего кладовщик моргнул, и глаза его стали прежними. У меня же словно колени подкосились, и, чуть не упав, яоблокотился на стену. Сердце колотилось как бешеное, но не от страха или ярости. Ощущение было странным, словно я резко, дико замерз, и сейчас сердце, разогнавшись, свежей кровью прогоняло стужу из моего озябшего тела

Причмокнув несколько раз губами, этот жуткий Нахам, продолжая невидящим взглядом смотреть на меня, наконец, прошелестел:

— Хорошо… Расскажите.

Мне было решительно не до рассказов и вообще хотелось как можно дальше убраться от этого чудища, как оказалось, одним взглядом вытянувшего всю мою ману. Видимо это и стало причиной изменений моего самочувствия, поэтому я и не собирался ничего говорить, а вот библиотекарь, без утайки, поведал ему мой рассказ. По мере повествования Нахам даже в выражении лица не переменился, а библиотекарь-Ороро, напротив рассказывал с жаром и удовольствием. Дослушав историю, кладовщик выдавил из себя жуткую, натянутую улыбку и снова зашелестел:

— Хорошо…. Созидатели нужны. Толк будет. Возможно. Не спешите. Сначала поймите. Ошибка — смерть. Причем, с травмой. Травмой ядра. Разрушение не лечится Потому, вот книга. Поймите. Научитесь. Узнайте. Это поможет… Должно.

Он, словно фокусник, не глядя, откуда-то из-за спины вытянул книгу, протянул ее мне и придвинул ко мне свой складской журнал:

— Подпись. Вот здесь. И идите. Устал.

Сориентировавшись, я расписался, и, схватив учебник, максимально выразительно уставился на электромансера, спеша покинуть это место, дабы оказаться подальше от его жуткого хозяина.

— Ты не держи зла на Нахама. Он нас самом деле отличный парень, просто Искусство на всех отпечаток накладывает. Нахам вот из старого могущественного рода шаманов, и, к тому же, только родившись, ненадолго умер. Поэтому он очень сильно связан с миром духов. И это не только сила, но и ответственность. Можно сказать, что ему приходится прилагать усилия, чтобы оставаться полностью на нашем, материальном плане бытия. Потому и изучает он именно Ритуалистику. Это единственная из областей искусства, которая может помочь ему найти точку опоры для материального мира. Но это не точно.

— А то, что он мне взглядом ману выжег, как к этой слезливой истории относится?

— Не он выжег. Как бы объяснить-то… В общем, если коротко, ты сам всю ману потратил, инстинктивно, пытаясь защититься от его взгляда. Он, может видеть суть вещей, их прошлое и альтернативы будущего. Но этот взгляд наполнен силой духовного плана, которая разрушительна для живого. От взгляда сильного урона не будет. Но, инстинктивно, ты попытался защититься и выпустил всю доступную тебе силу в сыром виде. Эффекта это, разумеется не принесло. Навыков-то у тебя нет. Но факт остается фактом, это своеобразный защитный механизм, почти как у скунса. Кстати, далеко не всем он доступен. Со временем даже такой спонтанный выброс можно научиться делать структурированным и наполненным мощью стихии, что уже будет опасно. Но и для самого чародея уже не будет проходить бесследно, когда силы реально много, мгновенный выброс способен повредить энергетические каналы.

И сразу же после его слов на краю поля зрения появилась иконка нового оповещения, которую я пока решил не трогать.

— Значит нужно контролировать себя, не допуская таких выбросов?

— Ну, попробовать, конечно, можешь, но я бы, если что и посоветовал, так научиться контролировать, применять сознательно. Насколько я знаю, «Последний выдох», а именно так это умение называется, может стать очень и очень серьезным доводом. Ведь оно может превращать в ману еще и энергию жизни, тем самым позволяя перевернуть ход боя. Плюс, овладев им в полной мере можно не только защищаться, но и атаковать. А сейчас, извини, но мне нужно продолжить работу. Если хочешь, можешь подождать, за одним из столов, уверен, тебе есть над чем поразмыслить.