– Каролина у меня, Влад, – не здороваясь, отвечаю на входящий звонок от тестя. – Все нормально, завтра к тебе отправлю, сам с ней поговоришь.

– Извини, Тим, эта засранка наврала, что к подруге едет. Когда телефон отключила, я занервничал. Ты тоже не в сети был. Хорошо, я додумался Андрею позвонить, – обеспокоенно выпаливает Влад. – Начудила она там у тебя?

– Нет, – защищаю мелкую дуру на автомате. – Несильно, – добавляю после того, как тесть хмыкает с подозрением. – Я ограничу ей лимит на карте и сделаю запрос в банк, чтобы чеки обо всех ее расходах мне приходили. Каролина выходит из-под контроля. Упустили мы ее, – вздыхаю, потирая ноющий висок.

Приближаюсь к комнате Ольги и останавливаюсь. Нащупываю ключ над коробкой двери, оттряхиваю от паутины, вставляю в замочную скважину.

Щелчок – и переступаю порог своего личного ада. Здесь все нетронуто, будто время заморожено. И только слой пыли на мебели напоминает о том, что я в настоящем.

– Это я ее упустил. Ты не причем, – на фоне тарахтит голос Влада, а я делаю еще шаг. –Ты вообще не должен с нами возиться. Тебе пора строить свою жизнь, но ты никак не хочешь отпускать прошлое, – отчитывает меня.

Что-то аномальное продолжает происходить у меня внутри. Разразившаяся буря не стихает. Захлестнув сердце и мозг, разносит их на ошметки.

Я собираюсь вновь. По крупицам. И принимаю решение.

– Влад, помнишь, ты говорил, что у тебя в пристройке есть место и ты хочешь забрать у меня вещи Ольги, – проговариваю с трудом, медленно изучая комнату. Каждое слово резью отдает в горле, рикошетит в солнечное сплетение. И там исчезает без следа.

Вот и все.

– Хм, да, конечно, – шокировано тянет тесть. – Я завтра с Андреем приеду, мы вместе быстрее все соберем и увезем.

– Я за ночь уложу вещи в коробки. Сам, – выдавливаю из себя чуть слышно, с предательским хрипом.

Провожу пальцем по ее любимой вазе, отворачиваюсь.

– Уверен? Да не надо. Я справлюсь, а то вдруг ты передумаешь, пока будешь… – шумно, сбивчиво пыхтит в трубку Влад.

Ему не легче будет этим заниматься. Кроме того, я не хочу, чтобы Ева застала своеобразный «переезд». Лучше подготовлю все заранее, а рано утром спущу коробки и загружу в машину.

– Не передумаю, – отбросив пыльное покрывало, сажусь на край кровати.

– Ты все делаешь правильно, Тимур, я тебя не осуждаю. Наоборот, ты имеешь право жить дальше, – подбадривает меня Влад, но делает только хуже. – Она бы этого хотела…

Не дослушав, резко отрубаю телефон. Мне не нужна ничья жалость.

В последний раз окидываю пустым взглядом обстановку. Даю себе пару секунд. Чтобы попрощаться.

Ева

Тяжелая, беспокойная ночь. Тревога, поселившись в груди, беспощадно рвет душу на лоскутки.

Волнуюсь о сыне, через каждые полчаса касаясь пальцами его лба.

О Тимуре, который не спит.

Я видела, как горит свет на втором этаже, когда выходила на кухню за водой. Но подняться к нему так и не решилась. Замерла у лестницы, подняв голову и затаив дыхание. Вслушивалась в шорохи и глухие шаги наверху.

Наверное, простояла бы так целую вечность, но надрывный кашель Каролины, разрезавший гнетущую тишину, привел меня в чувства. Глупышка перебрала с горя и теперь мучается, в полной мере испытывая на себе последствия «взрослой жизни». Глубоко несчастная, одинокая девочка, пытающаяся привлечь к себе внимание, – такой она предстала сегодня.

О ней… я тоже беспокоюсь. Делаю шаг, собираясь проверить, как она, и помочь при необходимости. Но стоит мне коснуться носком первой ступеньки, как дверь в другом крыле распахивается. Из той самой комнаты, которая обычно заперта и куда мне нельзя заходить, появляется Тимур. Тяжелыми шагами пересекает коридор, направляясь к Каролине.

Попятившись назад, я скрываюсь в сумраке гостиной, убежденная, что Вулканов не заметит меня, но он вдруг резко тормозит у кованых перил. Застывает боком ко мне, не торопится повернуть голову. На миг мне кажется, что он почувствовал мое присутствие. Не знаю, как, ведь это невозможно, но…

– Что-то случилось, Ева? Как Владик? – после секундной заминки негромко спрашивает. И я вздрагиваю от его голоса. Хриплого, уставшего, но наполненного теплом и заботой.

– Ничего. Он спит, – возвращаюсь к лестнице.

Всматриваюсь в мощную мужскую фигуру, напряженную, огромную, окутанную тьмой. И лишь слабый луч света из приоткрытой комнаты ползет по полу и спотыкается об его ноги, обрываясь там. Словно Тимур не пускает его дальше – в себя.

– Хорошо, – выдыхает с заметным облегчением.