— Вот тут, — горячее касание заставило затрепетать. Подушечки пальцев, едва касаясь, обвели какой-то непонятный узор.

— Что? — не узнала свой голос. Хрипловатые нотки сквозили в каждом звуке.

— Тут есть маленький, еле заметный символ, похож на клеймо. Или рисунок. Племена на южных островах украшают свое тело такими, верят, что тогда злые духи преисподней не заберут их души в царство тьмы.

— Клеймо? На меня поставили клеймо? — удивление и чувство гадливости охватило сознание.

Как на животное, на корову поставили метку. Великие демиурги! Как можно было так поступить с живым существом, с собственным ребенком… Хотя, разве для отца я была ребенком? Человеком? Существом, имеющим душу, чувствующим боль и страдания, существом, которое ничем не отличалось от него…

— Как? Когда это сделали? — спросила скорее себя, не Эда.

— Это ты скажи. Подумай, может тебя куда-то водили, скажем, к лекарю… магу…

Я нахмурилась. Ничего такого совершенно не помнила.

Мы с сестрой Ариэль свое детство провели в закрытом деревенском поместье Розенфаль. Вдали от столицы. Вдали от всех людей. С нами жили несколько верных слуг, а еще гувернантка и нянюшка… Отец словно прятал нас, своих дочерей, стыдился. А потом Ариэль отослали в далекую страшную страну драконов.

Я плакала навзрыд и неделю ничего не ела. Но постепенно отошла. Милая няня, единственный родной человек, нашла способ достучаться до бунтующего подростка. В один из дней моего добровольного заточения она вошла в комнату, твердым размашистым шагом. Резко открыла тяжелые шторы, распахнула окно и, повернувшись ко мне, строго сказала, что нужно жить дальше. Ари меня всегда будет любить и помнить. Может, мы когда-нибудь встретимся, пути демиургов неисповедимы. А вот если я умру, истощив себя голодом, то точно никогда больше не увижу сестру. Да еще и душу отдам демиургу Отступнику за такое поведение.

С придворным магом я познакомилась лишь, когда в первый и последний раз прибыла в столицу Ханара, Трисьюд.

Сама столица произвела на меня неизгладимое впечатление. Огромные, каменные дома, узкие улицы. Странные, обряженные в сущие лохмотья люди. Вдоль дорог нищие, просящие милостыню беззубыми покрытыми язвами ртами, протягивающие руки, изрытые струпьями и свежими ранами.

Я отвернулась, задернула шторки на карете и больше не смотрела, пока мы не подъехали к дворцу. Впрочем, даже там я старалась не поднимать головы, глядеть только в пол и не привлекать к себе внимание. Словно чувствовала, неспроста батюшка послал за мной.

Именно тогда мне и сообщили о монастыре, куда отправляют. Мол, мадам Дюваль не справляется с моим воспитанием. Я плохой, вздорный ребенок. Мои дерзкие манеры даже розгами не выбиваются. В общем, необучаемая, бестолковая и гадкая. Отродье тьмы и душа, заклейменная Отступником. Только свет обители дев Аскетовых способен излечить от скверны мою душу и тело. На выражения батюшка не скупился.

Я всегда его боялась. Он нечасто приезжал в Розенфаль. Раза два, не больше. И каждый раз при встрече меня охватывало непередаваемое чувство ужаса и паники. Черные глаза короля Роверта казались мертвыми, пустыми, словно два иссохших колодца. Заглядываешь в них и знаешь, что оттуда полезут чудовища, затянут тебя на самое дно, захватят душу, измучают тело.

Но в тот день он просто бы вне себя от гнева. Черные глаза горели диким сумасшедшим пламенем. Он неимоверно постарел с того времени, когда я видела его в последний раз. Но показался в тысячу раз опаснее. Мне хотелось сжаться в комочек, исчезнуть, превратится в маленькую невидимую мошку, только вот таким даром, к сожалению, я не обладала.

Даже месье Коломб, придворный королевский маг, старался не попадать ему под руку. Да и мадам Кану сидела притихшая и поникшая. Бледная до синевы, исхудавшая, даже какая-то иссохшая, потухшая, словно из нее выпили все силы. Такой эту надменную горделивую даму я не видела ни разу в жизни.

— Можешь быть свободна, Шанталь. Тебя проведут в твою комнату, а на рассвете вы выезжаете!

Это были последние слова, которые я услышала от отца. В тот момент сердце буквально разбилось в дребезги, рассыпалось на кусочки, сморщилось и превратилось в тлеющий горячий уголек.

Я помнила, будто это было вчера. Огонь побежал по венам, воспламеняя душу и тело. Осознание, что я никогда больше не вернусь домой, не прижмусь к любимой нянюшке, ища тепла и защиты, не поцелую ее в сморщенную щеку, не отправлюсь на поиски Ариэль, сломало все бережно возведенные бастионы. Стихия вырвалась на волю, с яростью и вожделением принимаясь за щедрое угощение.

— Нет. Я ничего такого не помню, — тихо ответила и опустила руку.

Волосы упали на спину, скрывая метку.

Глава 22

Эдхард

Она замкнулась, притихла, словно ушла в свой собственный мир. Я больше не видел ту задорную язвочку Шэнну, которую встретил в лесу близ монастыря Дев Аскетовых. Передо мной был совершенно другой человек, другая девушка, и я четко понимал, что разгадка этой перемены кроется там, в ее прошлом. Прошлом, о котором она так неумело соврала. Я даже не сомневался — Шэнна помнила. Вспомнила, где и когда поставили метку. Но даже представить боялся, при каких обстоятельствах это случилось. Ее реакция была более чем красноречивой.