Ну какого черта я так волнуюсь?

Господи боже, мы ведь обсуждали детей, и он наверняка обрадуется этому, да?

Какая же я глупая, Иисусе!

Я ведь люблю его.

Хотелось бы сказать, что до Луны и обратно, но это ведь расстояние всего в семьсот пятьдесят тысяч километров, а моя любовь, если уж измерять ее космическими мерками, приблизительно равна протяженности Млечного Пути.

И Рид ведь полюбит нашего малыша так же, как меня, да?

– Я беременна, – шепчу я.

Рид сводит брови к переносице и переспрашивает:

– Беременна?

Киваю.

– Беременна.

– Беременна! – кричит Рид, улыбаясь так широко, что я начинаю переживать за его лицевые мышцы, а затем он начинает покрывать мое лицо быстрыми поцелуями. – У нас будет ребенок?

Закатываю глаза. Наш диалог определенно похож на разговор двух умалишенных.

– Нет, я рожу волшебного птеродактиля и с его помощью телепортируюсь во времена юрского периода.

– Даже не мечтай, Эбби. Ты застряла со мной навечно. – Рид смеется, а затем подхватывает меня на руки и начинает кружить, пока мы оба не падаем на кровать.

Он нависает надо мной и убирает с моего лица прядь волос, не прекращая при этом улыбаться.

– Милый, из-за твоего хоккея мы тратим миллионы на лечение зубов, – начинаю я. – Если ты сейчас же не прекратишь так широко улыбаться, то у тебя заклинит челюсть, и нам придется продать дом.

– Значит, продадим, – просто отвечает Рид, а затем все-таки перестает улыбаться, но только ради того, чтобы коснуться своими соблазнительными губами моих.

Рид целует меня мягко, нежно, с трепетом, словно я драгоценный артефакт, редкое полотно, хрупкое сокровище, которое нужно оберегать. По моим щекам начинают струиться слезы, и я мысленно их проклинаю. Гребаные гормоны!

– Давай не полетим на Маврикий? – спрашивает он, не прекращая покрывать мое лицо поцелуями, смахивая губами слезинки. – В первом триместре лучше не летать.

– Как скажете, доктор О’Хара. Еще какие-то рекомендации будут?

– Да. Вам потребуются несколько периодов секса.

– Несколько? – теперь и я улыбаюсь.

– Ага, – довольно отвечает он, снимая с меня одежду.

– А что насчет овертайма?

– О, обязательно. Теперь я очень люблю овертаймы, малышка!

Я смеюсь, но мне быстро становится не до смеха. Едва Рид одним слитным движением оказывается во мне, я забываю обо всем вокруг, кроме него и этого момента. Момента, когда я рассказала ему, что нас вот-вот станет трое.

Эпилог

JAYMES YOUNG – INFINITY

Эбигейл

Двадцать четыре года спустя.

Вдыхаю аромат ледовой арены и закрываю глаза от наслаждения. В ледовом дворце имени Лизы Уильямс сегодня полный аншлаг. Восемь тысяч человек собрались на трибунах, чтобы своими глазами увидеть выступление олимпийских чемпионов по фигурному катанию 2046 года.

Свет на арене приглушен, лишь в центре льда ярко белеет пятно от луча одинокого прожектора. Под бурные овации зрителей на льду появляется пара фигуристов. На девушке – белое платье, мерцающее под лучами света, а на парне – черный классический костюм, дополненный черной бабочкой. Звучит медленная музыка, и партнеры сливаются воедино в плавном танце.

Они блестяще выполняют все парные элементы, и зрители встают со своих мест, громко аплодируя. Неожиданно парень опускается перед девушкой на одно колено, и публика замирает. На медиакубе крупным планом оператор показывает нам, как девушка прикрывает рот руками от удивления и губами произносит «да».

Мы с Джессикой вскакиваем на своих местах, крепко обнимая друг друга и не переставая визжать.

– Так держать, малышка! – громко кричит Джесс стоящей на льду Кэтрин О’Харе.

– Только через мой труп, – сжав зубы, суровым голосом произносит Рид.

Я сажусь на место и обхватываю ладонями лицо своего мужа.

– Я думала, что тебе нравится Шон.

– Наша дочь не выйдет замуж, пока я жив, Эбби!

– Почему нет?

– Она ребенок!

– Ей двадцать три года, Рид!

– Я же говорю – ребенок!

Я усмехаюсь и провожу пальцем по его пухлым губам. А затем нежно целую.

– Я вышла за тебя в двадцать один, если ты забыл. А в ее возрасте я уже стала матерью.

– Фантастика, ну давай этот долбаный фигурист еще обрюхатит нашу дочь!

– Что не так с Шоном?

– Он фигурист! – кричит Эштон, и Рид отбивает ему «пять».

– Кэтрин тоже!

– Это – другое!

– Ну какой же ты ханжа, – тяжко вздыхает сидящая рядом с Ридом Лизи.

– Я? – негодует Рид, поворачиваясь к племяннице. – Ну-ка, Лизи, напомни, за кого ты вышла замуж?