— Гастон, будь моими глазами и ушами в поместье Росси. Сообщи, если они посетят грот и заметят, что ворона выкопали. Габриэль, Таво, мы едем на юг.

Сквозь стену дождя я замечаю, как на виске у Таво начинает пульсировать вена.

— На юг?

— К галеону, — рычит Данте сквозь стиснутые зубы, заставив своего друга перестать хмуриться.

Он вытягивает руки вперёд и пытается забрать у меня поводья.

— Дай я поведу.

— Если ты так хочешь повести, садись на своего коня.

Он прижимается грудью к моей спине.

— Хватит, Фэллон. Хватит со мной ругаться. Я не только твой шанс выбраться из Тареспагии живой, но я также на твоей стороне.

Должно быть, он пришпорил Ропота, потому что мой конь разворачивается и несется вперед, точно выпущенная ракета, огибает грот и продолжает бежать по дорожке. Кони Габриэля и Таво скачут галопом сразу за нами, конь Данте привязан к лошади Габриэля.

— Я не собираюсь рисковать, корво, — рык Данте заставляет мои барабанные перепонки завибрировать.

— Чем рисковать?

— Что ты и твой крылатый компаньон уедете без нас.

Я пытаюсь отодвинуться от него, но это оказывается невозможным, учитывая скорость Ропота и то, что седло довольно узкое, а наша кожа стала скользкой из-за дождя.

— Значит, я буду твоей заложницей, пока он не наденет тебе на голову корону?

— Именно.

Его кадык проходится по моему затылку.

Я сжимаю губы. То, что он не верит Моррготу это одно, но то, что он не верит мне…

— Ты ужасно талантливая лгунья, Фэллон, — выдыхает Данте мне на ухо.

Мы скачем сквозь залитую дождём рощу по извилистым тропинкам, обрамленным стеблями с блестящими листьями в форме сердца, которые касаются моих ног.

Несмотря на то, что я скучаю по своим штанам, я рада, что моё платье такое длинное и плотное. Может, растения в этом месте и не ядовитые, но я бы предпочла не рисковать.

— И в какой лжи ты сейчас меня обвиняешь?

— Дай подумать… Ты перешла гору, не заметив ни затопленную траншею, ни того чудесного гнезда, которое вороны называют замком. Ты приехала в Тареспагию с дружеским визитом. А ещё ты переспала со мной, хотя была заинтересована лишь в Исолакуори и в вороне в трофейной комнате моего брата. Мне продолжать?

Я поворачиваю голову так далеко, насколько позволяет моя шея, и прикрываю глаза, чтобы защитить их от дождя.

— Я переспала с тобой, потому что я была без ума от тебя, Данте, а не потому, что ты был моим билетом на королевский остров.

И тут до меня доходит, что я использовала прошедшее время. А заметил ли он?

Мы выезжаем из рощи, но проходит ещё пятнадцать минут прежде, чем мы достигаем ворот поместья Росси. Данте приказывает фейри, которые их охраняют, пропустить его, и они подчиняются, потому что он брат короля.

Копыта наших коней стучат по скользкому камню, пока они несутся по широким проспектам прочь от океана и прочь от района, где живут чистокровные фейри. Мы даже не успеваем доехать до контрольно-пропускного пункта, как ворота раскрываются.

Когда мы проезжаем мимо того же самого стражника, который впустил нас ранее, Данте припадает губами к моему уху.

— Если бы я что-то для тебя значил, Фэллон, ты бы не оживила самого главного убийцу фейри.

— Этот убийца фейри может добыть для тебя трон.

Данте проводит носом вниз по моей мокрой щеке, и хотя моя кожа покрывается мурашками, это происходит не из-за желания.

— До тех пор, пока мой брат не умрёт, я повременю радоваться.

— Умрёт? — бормочу я. — Морргот сказал, что он отнесёт его на берега Шаббе, и там они сами разберутся с Марко.

— Я ненавижу своего брата, Фэллон, но я достаточно милосерден, чтобы дать ему умереть с честью, а не от рук садистов.

Милосерден? Меня так шокирует его признание, что я раскрываю рот, но снова закрываю его, набрав полные легкие дождевой воды. Не могу поверить, что Данте готов лишить своего брата жизни. И что он говорит это так спокойно.

— На чьей ты окажешься стороне, когда дело будет сделано? — бормочет он.

— На твоей. Я всегда была на твоей стороне.

Разве Морргот не послал ему видение, где я стою рядом с ним в точно такой же короне?

— Как ты можешь меня об этом спрашивать?

— Потому что ты называешь этого ворона Ваше Величество. Что заставляет меня усомниться в твоей преданности.

— О чём ты таком говоришь? Когда это я называла его Ваше Величество?

— А что по твоему значит M'orrgaht?