Дело в том, что поздней зимой — весной 1230 года чжурчжэни нанесли поражение монголам. Назначенный недавно Угэдэем новый главнокомандующий в Китае Дохолху-Чэрби «сразился с цзиньскими войсками и был полностью разбит» [18, с. 164], «потерпел полное поражение» [24, с. 113], «обращенный в бегство, он отступил далеко назад, послал к каану гонца и просил подмоги» [40, с. 25] [62] . Угэдэй, находившийся в это время на реке Тамир (район Каракорума), получив тревожное сообщение от Дохолху, незамедлительно принял меры, направленные на исправление ситуации, сложившейся в Китае. Одним из первых его распоряжений на этот счет был приказ об отзыве Субэдэй-багатура из Дешт-и-Кипчака: «предписано (было. — В.3.) Субуту идти к нему (Дохолху. — В.3.) на помощь» [24, с. 113], «…последовало повеление Субэдэю помочь ему» [18, с. 164].

Летом 1230 года Субэдэй, получив приказ великого каана, покинул башкиро-булгарское пограничье и направился на соединение с имперскими армиями, расположенными в Монголии и Китае. Учитывая статус Субэдэя, имевшего в распоряжении личные «тысячи» [27, с. 168], а по сути, тумен или даже более того, он снимал эти соединения с «кипчакского фронта» и уводил их с собой в Центральную Азию. Помимо этого (а положение дел уже на «чжурчжэньском фронте» требовало немедленного увеличения численного состава действовавших там армий), была отозвана и также возвращалась с Субэдэем на восток и другая, большая часть войск из состава 30-тысячного контингента, участвовавшего в зимне-весенней кампании 1229–1230 годов. Таким образом, монгольское войско, изготовившееся к броску на север, уменьшилось в разы, следовательно, ни о каких серьезных наступательных операциях на Южном Урале и в Волго-Камье отныне не могло быть и речи. Главным театром военных действий на ближайшие годы (1230–1234) становился Центральный Китай, а чжурчжэни. которые, возможно, и не подозревали о существовании булгар или башкир, своим сопротивлением отсрочили трагическую страницу в истории этих народов, связанную с монгольским завоеванием.

Итак, отзыв Субэдэя и трех туменов (или большей их части) на войну в Китае стал главным фактором, который не позволил осуществить захват и Волжской Булгарии, и Южного Урала уже в самом начале 30-х годов XIII века. Однако несмотря на то что в 1230 году завоеватели не смогли реализовать своих агрессивных устремлений, они тем не менее окончательно закрепились на вновь обретенных территориях междуречья Итиля и Яика, а булгары и башкиры с определенного момента оказались в фатальной близости от монголов, отряды которых отныне находились непосредственно на их землях. В этой связи невозможно обойти стороной тот момент, к которому еще в 50-х годах XX века пришла Н. Г. Апполова: в результате похода 1229–1230 годов завоевателями «были покорены многие местные племена, и монголы утвердились в юго-западной части Башкирии, превратив ее в главную базу для дальнейших завоеваний» [32, с. 42]. В довершение ко всему массовый исход кипчаков из восточного Дешта на правобережье Итиля и в пределы Волжской Булгарии, куда «половцы взбегоша из низу к Болгарам» [37, с. 453], не мог не коснуться и территории расселения башкирских племен. Между тем появление на Южном Урале вынужденных переселенцев, первые из которых откочевали сюда еще несколько лет назад (ведь именно тогда, по словам Абу-л-Гази, Джучи «победил кипчаков», а «те из них, которые спаслись, ушли к иштякам (башкирам)» [1, с. 141], по-видимому, не несло в себе очевидной угрозы последним, потому как не отражено в какой-либо негативной форме в их историческом эпосе, в отличие, например, от эпохи владычества ногаев (XV–XVI вв.), когда между сторонами существовал явный антагонизм [6, с. 190].

Проникновение кипчаков на Южный Урал хотя и представлялось явлением перманентным, вместе с тем происходило достаточно плавно, а сам процесс миграции в этом направлении кочевого населения Великой Степи, или «кипчакский этап в этнической истории башкир» [28, с. 463], находился в самом начале своего развития, очередным толчком для которого, вне сомнения, послужили события, случившиеся в грозном 1229 году.

Начиная с лета 1230-го и вплоть до 1234 года в истории монгольских завоеваний Южного Урала и Волго-Камья усматривается очередное «белое пятно». Доподлинно неизвестно, какое количество туменов находилось в регионе и кто ими командовал. Можно предположить (и возьмем эту гипотезу за основу, поскольку альтернатив ей не существует), что руководство войсками, да и вообще административное управление всей западной частью Улуса Джучи (Поволжье и Приуралье) осуществлял Кокошай (не следует забывать, что «Бату-хан с пятью своими братьями» [26, с. 24] участвовал в походе против Цзинь). Нельзя исключать, что Кокошай этой должности вполне соответствовал, недаром в недалеком будущем, в 1239–1240 годах, он фигурирует в летописи Рашид ад-Дина в качестве командира обсервационного корпуса, которому было поручено в преддверии похода на Южную Русь и в Центральную Европу занять часть Северо-Кавказского региона, а именно Тимур-кахалка (Дербент), и удержать область Авир [41, с. 39], то есть прикрывать тылы уходящей на запад армии. По существу, в 1230 году восточный Дешт представлял собой пусть и не тылы, но тем не менее территорию, которую необходимо было и охранять, и удерживать, а опыт подобных мероприятий у Кокошая, видимо, имелся…

Таким образом, Кокошай уже летом 1230 года оказался в весьма затруднительном, гораздо более сложном, нежели некогда Джучи, положении, находясь на задворках империи и с минимальным количеством боевой силы. Однако, несмотря на то что рядом с ним не было ни главы дома Джучидов Бату, ни тем более многоопытного Субэдэя, Кокошай (а он оставался в должности, по-видимому, вплоть до середины 1230-х годов) предпринял ряд рейдов на север, и самый значительный из них состоялся летом или осенью 1232 года. Так, Лаврентьевская летопись всего в двух строках сообщает: «В лето 6740 (1232)… приидоша Татарове и зимоваша, не дошедше до Великого града Болгарского» [37, с. 459]. Очевидно, что противостояние развернулось непосредственно на территории Волжской Булгарии, а «Великий град Болгарский» следует отождествлять со столицей государства — городом Биляром. Можно согласиться с версией И. Л. Измайлова о том, что вторжение осуществлялось из Приуралья, общим направлением через бассейн реки Шешмы в сторону Биляра, равно как и с тем, что сопротивление булгар — и полевых войск, и защитников крепостей — не позволило монголам прорвать оборону и осадить столицу [23, с. 170]. Вот только отступление монголов не было сиюминутным, а тот факт, что они все-таки «зимоваша, не дошедше до Великого города», свидетельствует, в первую очередь, в пользу достаточно продолжительного (несколько месяцев) их нахождения не только в глубинных землях Волжской Булгарии, но и на территории башкир. Нельзя исключать, что во многом, благодаря действиям башкир в тылу продвигавшихся в сторону центра Булгарского государства монголов, тем пришлось приостановить наступление и, обернувшись, принять все меры для охраны «орд и обозов», а затем и отступить в Дешт-и-Кипчак.