Пока что обезьян категорически не желал веселиться. Ему больше нравилось гонять бравого контрразведчика. Вод доберётся до него, а там и моя очередь.

Кстати, есть ещё один важный момент. Если я даже если насмешу тварь, то от чего она помрёт – со смеху что ли лопнет? А если у мохнатой скотины напрочь отбито чувство юмора?

Ну почему я не Джим Керри с его резиновым лицом!

Николов выбивается из сил, его лицо покраснело от напряжения. Хватит размышлять, пора что-то придумать.

А если так? Пинаю обезьянищу в мохнатый зад, резко отскакивают и корчу новую потешную физиономию: оттопыриваю пальцами уши и показываю язык.

Хорошо, кроме Николова и твари никто меня больше не видит, а то позору на весь мир…

Есть! Хихи хохочет, заливается, верхняя губа вновь закрывает демону глаза.

– Бейте! В лоб его! Да быстрее, чёрт вас дери! – кричит контрразведчик.

Выхватываю трофейный вакидзаси, столь счастливо вернувшийся ко мне. И кидаю его, куда велено – в лоб демону. Не зря я в училище часами тренировался метать в цель, всё, что ни попадя: от сапёрной лопатки до штык-ножа.

Лезвие вакидзаси пробивает с глухим стуком лобную кость недо-кинг-конгу. Смех Хихи обрывается на высокой ноте, словно монстр поперхнулся собственным хохотом. Гигантский губошлёп падает на спину и замирает мёртвой грудой.

Николов кидается к павшему демону, вырывает мой вакидзаси из головы чудовища и… перерезает ему горло. Хлещет фонтаном пылающе красная кровища. Николов, приникает к струе, жадно пьёт.

Меня чуть не выворачивает от отвращения. Что он делает?

Полковник оборачивается ко мне, губы его в крови монструозной обезьяны.

– Ротмистр, пейте!

– Вы с ума сошли, Сергей Красенович?!

– Пейте, это приказ! – Посыл подполковника столь силён, что об отказе не может быть и речи.

Перебарывая тошноту, приникаю к разрезу и глотаю, глотаю, с трудом проталкивая в желудок эту терпкую, солёную жидкость.

– Достаточно, - говорит контрразведчик.

С облегчением отхожу от чудовища, утирая испачканный рот тыльной стороной ладони.

– Ну, и зачем мы тут вампирили?

Николов достаёт платок, вытирает им испачканной в демонской крови рот. Точно, у меня же тоже, где-то в кармане имеется. Шарю по карманам, извлекаю платок с монограммой Н.Г., привожу себя в порядок.

– Японцы считают, если напиться крови Хихи, то человек сможет видеть демонов и духов без всяких специальных амулетов.

Да? Ну-с, проверим. Смотрю на Николова. Обычный подполковник контрразведки, ничего в нём не изменилось. Прищуриваюсь одним глазом, другим… Ничего не меняется.

Сергей Красенович усмехается.

– Николай Михалыч, во мне ничего демонического нет. Обычный человек. Как и вы.

– Давайте осмотримся. Откуда-то стреляли в Кузьмина, а демон выперся на нас с голыми лапами, - предлагаю контрразведчику.

– Полагаете, у него был сообщник?

Киваю утвердительно.

Не похож этот урод на стрелка из лука, так что был кто-то ещё, стопудово был.

Отвязываю своего перепуганного конька от перевёрнутого автомобиля. Слава богу, мой четвероногий друг не пострадал от Хихи, хотя напугался сильно: вон как дрожит даже от моих прикосновений.

– Ничего, родненький, ничего. Тебе больше нечего бояться. Если кто-то на тебя нападёт – беги.

Взгляд у коняшки умный, как будто всё понимает, только сказать не может.

– Николай Михалыч! – кличет контрразведчик.

– Иду!

Мы с подполковником лезем в кусты. Поиски недолги – сразу за ними находим и место засады: трава притоптана. Судя по следам, кроме обезьяны-хохотунчика тут был и кто-то ещё, более человеческих размеров. Ну, судя по следам обуви. Но ни лука, ни арбалета, ни других осиновых или каких ещё стрел не видно.

Следы ведут вглубь леса. Что – увидел, как мы сделали демона и смылся, пока не взяли за одно место. Даже не знаю, что сделаю с тобой за смерть Кузьмина, но обязательно придумаю.

Одно плохо: не в том мы сейчас с Николовым состоянии, чтобы преследовать ушедшего засадника, да и темно для поисков по лесу.

Выбираемся обратно на дорогу.

Оп-паньки. А это ещё что за шутки? На месте гориллы-переростка лежит – тот самый тайи, которого я со своими парнями взял языком в нашем первом рейде. Тот самый, чьё самоубийство с помощью вакидзаси чуть было не повесил на меня этот придурок Дзатоев.

– Какого хрена?! – озадачено чешу затылок.

Может, это брат-близнец покойного? Или для меня все японцы на одно лицо? Хотя нет, мы ж столько на своём горбу этого офицера пёрли, я его хорошенько запомнил. Короче, дело ясное, что дело тёмное.