Юра жил в одной комнате, а остальные сдавал, и жил, как говорится, не тужил, потому что у него получалось достаточно денег для беззаботного житья. И не знаю, как там он с ними обходился, какие у них были отношения.

Сидел он на даче и писал роман про войну. У него наши то наступали, то отступали. Как у нас в деревне пришел с войны один фронтовик, Герой Советского Союза, его спрашивают:

– Ну, Иван, ты расскажи, как ты там воевал?

– Да что там рассказывать. Ну как? Мы воевали-воевали.

– Ну и что, воевали?

– Две деревни отдали.

– Ну а дальше что?

– А потом воевали-воевали, три деревни взяли.

– А за что же тебе героя-то дали?

– Вот, за то, что мы воевали.

Скромный был парень. Вот так.

И у него так роман примерно, что они где-то воевали, где-то чего-то делали. Когда написал несколько глав, я говорю:

– А как нам поступить? Ты вот написал несколько глав, пойдем к Маршаку С. Я. и дадим ему почитать, чего он скажет о твоем творчестве?

Дача Маршака была рядом, и мы пошли. Но никто нас, конечно, не пустил к Маршаку. Мы взяли, в почтовый ящик ему засунули его тетради. И ждали-ждали, и так ничего и не дождались.

Друг мой роман перестал писать и поступил на завод карусельщиком – это станок такой карусельный, там что-то обтачивают, он мне рассказывал, станок большой, тяжелый, я так толком ничего не понял. Он на заводе работал до призыва в армию. В дальнейшем наши судьбы разошлись, я даже не знаю, где он и что с ним произошло.

А вот Севка Воробьев – он интеллигентный парень, он все изображал из себя какого-то студента царских времен. Он ходил – пальто нараспашку, шарф намотает на шею, и не дурак был выпить, говорил, раньше все студенты пили вино, вели богемную жизнь. У него были красивые руки, длинные пальцы, рисовал он хорошо, и сейчас рисует. Окончил Лесотехнический институт по специальности озеленение городов и ландшафтный дизайн. Женился он на девушке, в которую я был влюблен в школе. Как они нашли друг друга, мне не понятно, не было между ними никаких отношений.

Мы развлекались тогда: возьмешь пробку от одеколона и к девчонкам – особенно доставалось тем, которые популярностью пользовались. Там за какой-нибудь гвоздик зацепят ее и потом дергают из кустов за нитку, а эта пробка бум-бум по стеклу, бум – хозяева не поймут, что происходит. Потом выскакивают из дома, а никого нет. Только уйдут в дом, опять – бум-бум-бум. Вот такая была форма ухаживания. Девочка, конечно, знала, кто за ней ухаживает, но родителям не говорила.

Продолжим наши воспоминания. Сегодня 15 марта, Масленица продолжается, каждый день там имеет свои значения. Сегодня, прежде, чем заниматься воспоминаниями, я скажу, что чего-то я очень расстроился: вчера мучился и сегодня. Потому что вот то, что я надиктовал, получился большой объем. И Андрей все говорит мне:

– Вот, присылай мне по электронной почте все, что ты надиктовал.

И мы с Мариной вчера промучились: не проходят они, большие файлы и все. Марина вчера вечером посоветовала разумно, она вообще очень умная девочка, она мне говорит:

– Папа, давай твой большой диск я возьму с собой на работу. На работе пошире компьютеры, память пообъемнее, и может быть, там все это пойдет.

Она попыталась, и ничего у нее не вышло, потому что и с ее компьютера тоже не проходит.

Я говорю:

– Можно же их разделить на кусочки.

Сам пытался разделить, большие файлы, часовые, допустим, я их начал дробить на два. А Марина тут позвонила маме, она пришла ко мне в компьютерную и говорит, что Марина тоже научилась их делить и удается переслать Андрею. Она кое-что там переслала, и у нее ящик почтовый забился, и говорит:

– Нет, все, не принимает пока.

Причем Марина файлы передавала не по порядку. Я думаю, что при такой системе все перемешается, такая будет каша, что по порядку вообще ничего от текста не останется.

Но я же не дурак: все-таки написал на дисках, и пусть это не будет никакой книжкой, а будут воспоминания на дисках. Я что-то так разнервничался что-то, и вот у меня даже как-то и желания меньше стало вспоминать свое житье-бытье.

Вот она, техника современная, иногда от творчества отвращает, как говорится: раньше пером крык-крык-крык, смотришь – писал-писал Лев Толстой и написал тысячу страниц. А тут все зависит от техники. Так же вот и техника: раз – ящик переполнен, ракеты не могут взлететь. Ну да ладно, в общем, сегодня пятница, поэтому я буду сегодня покороче делать свои записи.