Шрифт:
В палатке стало темно, сгущалась ночь. Это помогло Лапчару. Горловое пение, как известно, требует силы и умения, хоть не видно будет, как он будет краснеть. Лапчар глубоко вздохнул и начал.
В долине Шивилига Посеять бы просо, Стройной девушке Послушать бы слова.Лапчар еще раз сделал глубокий вздох и, набрав полные легкие воздуха, продолжал:
В долине Холчуктуга Посеять бы рожь, Смуглой девушке Послушать бы речь.Он еще не закончил, как девушки подхватили «оош!» и начали аплодировать. Лапчар едва сдерживался, чтобы не раскашляться во время пения, и теперь вовсю кашлял, не зная, куда деваться от смущения. Ему дали стакан чаю. Все старались не замечать смущения Лапчара.
Вдруг Лапчар увидел, что в палатке только двое, он и Анай-кыс. Понимая, что другого такого момента может не быть, сделал над собой усилие.
— Ты помнишь, мы вместе в школе учились?
— Помню, не так уж много времени прошло, — улыбнулась она.
Лапчару показалось, что на лицо ему льют горячую воду. К счастью, Анай-кыс продолжала.
— Я даже помню, как мы играли в сайзанак, — и рассмеялась.
Лапчар не ожидал услышать это. Он старался тянуть аркан разговора.
— Хорошая у тебя память. Я не решался спросить даже, думал, забыла.
Анай-кыс улыбалась, она смотрела доверчиво.
— Говорят, ты замуж выходишь... — И запнулся.
Девушка переменилась в лице, от хорошего настроения и следа не осталось.
— И до вас уже это дошло?! Ой! Что делать? Что Эрес скажет?!
— А разве он ничего не знает? Ты не писала ему?
— Я не хотела его беспокоить напрасно. Не придавала значения этому сватовству, ведь я же решаю. А вон как все вышло, все знают теперь, все говорят. Если бы знала, что так далеко зайдет, сразу написала бы ему. С родителями поссорилась, не бываю у них. — Голос ее задрожал.
Им не удалось закончить этот трудный разговор. Прибежали девушки, Лапчар поднялся и пошел спать в другую палатку.
Но мог ли он уснуть? Мысли так и буравили мозг. Если Анай-кыс станет жить с нелюбимым человеком, выйдет замуж под давлением родителей, в этом виноваты будут все, и Лапчар в первую очередь. Она ему рассказала о своем горе. А если Эрес, узнав, что к ней сватался один парень, отвернется от нее? Как не прикидывал Лапчар, какие варианты не приходили ему в голову, ему всегда было жаль Анай-кыс, ей одной он глубоко сочувствовал.
Стало светло, запели птицы. Коротка летняя ночь. Так Лапчар и не сомкнул глаз. Взяв полотенце, пошел к реке.
На следующий день Лапчару никак не удавалось остаться с Анай-кыс наедине, продолжить разговор. Еще через день, приехав к утренней дойке, Лапчар и Шавар-оол с удивлением увидели у большой палатки сверкающий краской новенький «газик» председателя. Его самого не было видно. Подойдя к машине, узнали от шофера, что приехала Янмаа. Лапчар не удивился: тут одни женщины, и у жены председателя могли быть к кому-нибудь из них дела.
Янмаа ходила в окружении доярок, рассказывала им что-то. Лапчар заметил: Анай-кыс там не было.
Он грузил бидоны с молоком, когда увидел Анай-кыс, выходившую из палатки и направлявшуюся к «газику». Янмаа тоже увидела Анай-кыс. Бросив девушек, побежала за ней, отворила дверцу, помогая сесть в машину. Тут же села сама, дверца захлопнулась.
Лапчару показалось, что прищемили его сердце. «Газик» мягко, не поднимая пыли, тронулся с места. Девушки не помахали вслед платками, не крикнули «до свидания». Молча стояли они некоторое время и так же молча пошли в палатку.
Лапчару раздумывать было некогда. «Парни нашего аала» включил мотор, и машина резко рванулась с места, словно ленивая кляча, испугавшаяся бича хозяина. Лапчар едва не клюнул в переднее стекло. Приехав в село, узнали, что машины шагонарского молокозавода еще нет. Отпустив шофера домой, Лапчар остался ждать. Машина обязательно должна прийти. Только к вечеру, не замечая ни голода, ни тяжести сапог, Лапчар вырвался домой. Он шел быстро и думал: «Куда люди так спешат?» — не замечая, что сам едва не бежит.
У их дома стоял низкорослый конь, привязанный к ограде. Лапчар обрадовался, узнав коня зятя, который теперь пас овец неподалеку от села. Гнедой этот принадлежал колхозу, но вот уже несколько лет находится у зятя, считающегося одним из лучших животноводов. Пасти овец без коня никак нельзя, и коню хорошо: круглый год пасется на воле, бегает — ветру не догнать. Обменявшись несколькими фразами с родственником, Лапчар поспешно переоделся.
— Даже с зятем со своим не поговорит как следует, — ворчала мать. — Куда-то опять собирается, поел бы хоть.