Стены, сложенные из старого, щербатого камня, закрывались выцветшими гобеленами, которые сохраняли тепло и защищали гостиную от неположенных сквозняков и холода, царивших в других частях башни. В самой же комнате преобладали теплые, золотистые тона, отдаленно напоминающие оттенок чайной розы. Такой декор больше бы подошел будуару совсем молоденькой девушки, но никак не умудренной годами мадам, которой стала Хозяйка в те мгновения, как я отвела от нее глаза. Она присела на низкий стул, потянула морщинистые руки к заварочному чайнику, но пальцы, которые коснулись его тонко вылепленной из фарфора ручки, принадлежали ребенку, а не взрослому. Хозяйка в маленьком, хилом теле не смогла бы удержать тяжесть чайника, и кипяток выплеснулся на стол, закапал на пол.

Хозяйка с досады цыкнула, откидываясь на стуле и скрещивая руки на груди. Она вновь меняла облик, едва ли даже замечая это: черты лица смазывались, сквозь них проступали новые. Метаморф, если кем она себя называла, еще ни разу не повторилась, каждый новый образ был уникальным, невиданным ранее.

– Я вытру, - против воли вырвалось у меня, когда я увидела, как хмурился Хозяйка. Мелкая бытовая неурядица причиняла ей почти осязаемую боль. Однако покрывало, затилавшее низкую софу у стены, и салфетки, аккуратно сложенные на краю стола, выглядели слишком дорогими, чтобы использовать их в качестве половой тряпки.

– Оставь, - томно вздохнула Хозяйка, прикрывая тяжелые веки, будто отсчитывала про себя секунды в тщетной надежде отвлечься от беспорядка, - Нарх уберет. Правда, Нарх?

Она бросила в сторону приоткрытой двери тяжелый взгляд, не лишенный игривости, но коридор оставался тих и безлюден. Загадочный Нарх, который так самоотверженно разыграл для меня спектакль, не спешил показываться на глаза, и я его за это не судила. В молчании, пронизывающем стены башни, мне слышались только одиночество и сожаление. Они заполняли комнату, как вездесущая морская вода в прибой, и не было от них спасения. Вряд ли Хозяйка или Нарх сожалели о том, что напугали меня, скорее, безмолвная печаль касалась других событий. Но каких?

Повисла пауза, пока я переминалась с ноги на ногу, размышляя о давящей, тяжелой атмосфере старой башни. Присесть на стул, стоящий напротив Хозяйки, мне не хватало решимости, я откровенно трусила. Но чай, уже разлитый по чашкам, исходил чудесным ароматом, в котором угадывались нотки полевых трав и свежих ягод, и дразнил ноздри, обещая такой же восхитительный вкус. Но, следуя примеру другой путешественницы между мирами, я опасалась прикасаться к угощениям, щедро выставленным на столе. Может, у меня отрастут ослиные уши, или же я стану ростом с Дюймовочку? Страшновато. Многочисленные тарелки, украшенные орнаментом из золотых цветов, в нетерпении толпились на столике, заезжая друг на друга краями, будто сражаясь за право первенства: соизволю ли я попробовать кусочек пышного пирожного, сдобренного кремом, или отломить часть от громадины торта, исходящего соблазнительными запахами клубники и ванили?

Хозяйка наблюдала за моими колебаниями с лукавой улыбкой, словно ничего веселее в жизни не видела. Моя скромная персона возбуждала в ней недюжинный интерес, которого с лихвой хватило бы и на десяток таких как я. Но это не было единственной странностью – Хозяйка уже несколько минут не меняла облика, остановившись в женском образе. Девушка, чуть за двадцать и прехорошенькая: вздернутый носик, глаза с поволокой и очаровательные ямочки на щеках. Грива кудрей, лежащая на плечах, водопадом бликующего золота свешивалась вниз, и я даже представить себе не могла, насколько они тяжелы. Одна ассоциация пришла в голову, и я откинула ее, смутившись своего детского взгляда на жизнь: Рапунцель, ну как есть – Рапунцель.

– Хорошие гости уважают хозяев дома, - внезапно отчеканила Хозяйка голосом, в котором металлом звенела досада. Моя нерешительность действовала ей на нервы, и она не стеснялась продемонстрировать недовольство. В словах была непрозрачный намек – либо садишься, либо… Мысль я не стала развивать, испугавшись последствий, и аккуратно присела напротив Хозяйки, разворачивая салфетку и укладывая ее на колени. Сквозь пальцы скользил тяжелый шелк, переливающийся в потоках света чистейшим изумрудным оттенком. Но в комнате, как не посмотри, отсутствовал источник этого теплого, уютного света; ни ламп, ни свечей, он просто лился сверху, не имея ни источника, ни определенного происхождения. Снова магия? Но озираться по сторонам, как любопытная Варвара, было проявлением неуважения к Хозяйке, а потому я чинно сложила руки на коленях, вопросительно глядя ей прямо в глаза.

– Меня зовут Аора, - представилась хозяйка, откидывая за спину непослушный локон волос. Тонкие, паучьи пальцы, пробежались по столу, обхватили ручку чашки, поднося ее ко рту, нежно-розовому и трогательному. Они словно жили своей собственной жизнью, и Хозяйка никак их не контролировала.

– Лиззет, - я слегка склонила голову, имитируя вежливый поклон, и потом сама себе поразилась. Я действовала, подчиняясь интуиции, и угадала, ведь в глазах Аоры зажегся огонек. Интерес ее усилился, я почти чувствовала, как она хочет меня изучить, будто я редкий, тропический жук, прикрепленный к стеклу на ее рабочем столе.

Она все еще немного пугала. Таинственная, загадочная, очень властная, пускай и скрывающая свою силу за маскарадом улыбок и звенящим смехом. Было в ней что-то угрожающее, аналогия пришла сразу же – Вилф Красноглазый. Но колдун нес угрозу явно, открыто, тогда как Аора прятала смертоносную опасность где-то в складках своего платья.

– Ты боишься меня, - Хозяйка метнула в меня острый взгляд, заслоняя лицо чашкой. Длинные рукава струились вниз, словно водопад, а само платье состояло из разномастных отрезов ткани, которые были сшиты друг с другом без всякой логики.