– Нам надо поговорить, - настойчивости Советника можно было только позавидовать. Она жил принципом «вижу цель – не вижу препятствий», что иногда казалось изрядной наглостью. На протяжении пути от стоянки До-Ка-Ри до Костяной заставы он даже не пытался со мной заговорить, и вот сейчас, загнав меня в угол, решил побеседовать по душам?

– А если я не хочу разговаривать? – я, наконец, открыла глаза и в первый раз за день пересеклась с Айденом взглядами. Тот даже не дрогнул.

Китель, придававший облику Айдену должную строгость, был расстегнут, а из-под него белым флагом выглядывала рубашка. Шнуровку у горла он ослабил одним движением, слегка неловким от смертельной усталости. Под глазами залегли тени, такие же глубокие как ночное небо. Возможно, он тоже не смог уснуть и вышел глотнуть воздуха. Я, наверняка, выглядела не лучше и даже обрадовалась, что вокруг нет ни одного зеркала. Встречи с собственным отражением я бы не пережила!

– Не хочешь разговаривать, тогда слушай, - повторение бородатого анекдота из моего мира в устах прекрасного рыцаря Талла было чересчур комичным, и я не смогла удержаться от смешка. Ну, что он мог мне поведать? Какие тайны, еще более мрачные поведать? Рассказать, как именно погибали мои предшественницы?

– Можно присесть? – мужчина в нерешительности остановился передо мной, сцепив ладони в замок за спиной. Я пожала плечами и отодвинулась в сторону, освобождая место. Лавочка оказалась слишком тесной для двоих, а потому, мы сидели так близко, что ощущали тепло друг друга и постоянно стукались коленями. Да, я до сих пор была обижена, ну, а кто бы не был?

– Где ты нашла ее? – Айден ткнул пальцем в нахохлившуюся птицу, которая мстительно прищурилась, разевая клюв, будто прицеливалась к клевку.

– В комнате, - я почесала птичку под клювом, отчего из плотно сомкнутого клюва послышался довольный клекот. Насладившись лаской, пернатное существо медленно-медленно перебирая лапками по моему плечу, спустилось вниз, примостившись между мной и Айденом, словно пыталось согреться.

– Только ты можешь держать на руках птицу-кровопийцу и глазом не моргнуть, - вздохнул Айден и крепко схватил птицу обеими руками, зажимая под мышкой. Второй рукой он разжал клюв, демонстрируя мне четыре ряда мелких острых зубов, как у ласки. Я разглядывала устрашающие челюсти безо всякого интереса, от усталости чувство страха исчезло напрочь.

– Она пьет кровь? – я наклонилась, чтобы получше разглядеть четыре острых клычка на верхней части клюва, но мое любопытство показалось птице излишним. Она сомкнула клюв, клацнув при этом так, что по всему двору завибрировало эхо, и вспорхнула вверх, прячась в кроне дуба. Так и сидела там, издавая обиженные трели опереточного злодея, которого раскусили в первой же сцене.

Айден усмехнулся, скидывая на землю два серых, с радужным переливом, перышка:

– Птица-кровопийца втирается в доверие, приковывает хозяина к себе плотными узами привязанности, тем и питается. Стоит тебе уснуть, она тут как тут. Прокусывает кожу вот здесь, за ухом, и пьет. Хозяин теряет силы, и не понимает, что его питомец тянет из него силы. Обычно, исход весьма печален, для обеих сторон. Хозяин погибает, а птица-кровопийца отправляется на поиски нового источника пищи.

Я передернулась, представив, что со мной было бы, если я ненароком уснула вместе с маленьким пушистым упырем в одной комнате. Точно бы проснулась с легкой формы анемии, если вообще проснулась.

Снова повисла тишина, а затем Айден тихо сказал:

– До-Ка-Ри была не права.

Он тщательно подбирал слова, чтобы убедить меня в своей правоте, либо просто сочинял красивую историю, чтобы поразить мое сердце и вернуть доверие.

– Почему же, - я не могла отвести взгляда от окна, располагавшемуся, напротив, на уровне второго этажа. Оно, в отличие от спальни, которая досталась мне, не было заколочено, и свет обрисовывал чужой силуэт густой тенью на старых пожелтевших занавесках. Чья эта комната? До-Ка-Ри? Догрэна? Кто еще не спит в столь поздний час?

Фигура шевельнулась в проеме окна, запрокидывая голову, обернулась три раза вокруг своей оси и исчезла. Свет мгновенно потух. Я моргнула, думая, что мне все почудилось, но тему менять не стала. Успеется.

Кашлянув, я пояснила:

– Она была права во многом.

Советник поспешно кивнул, обрадованный моей разговорчивостью:

– Да, но не во всем. Она ошиблась в самом главном.

Интерес, едва тлеющий, подогревался таинственным тоном Айдена, который так и намекал, что у него припрятан в рукаве не один туз, а целая колода из козырей.

– Выкладывай.

****

– Я знал твоего деда, - шепот коснулся моего уха, но я не отдернулась. Айден сказал, что в Костяной заставе не безопасно секретничать, здесь везде есть глаза и уши, а потому, беседа происходила в максимально интимной, даже смущающей обстановке. Не кстати я вспомнила, что при первой же встрече, мы с Айденом умудрились поваляться в обнимку по асфальту при появлении Вилфа Красноглазого, и при одной только мысли о колдуне Мертвая Голова на моем запястье заныла. Интересное совпадение. Но стоило мне услышать о том, что Айден знал дедушку, как боль отступила на второй план. Я вся превратилась в комок нервов. «Ну же, продолжай!»

– Твой дед – замечательный человек, один из лучших представителей твоего племени, - шептал Айден, склонившись ко мне так близко, что со стороны казалось, что он задремал на моем плече. Мягкие волосы щекотали подбородок, и я едва сдерживалась, чтобы под шумок не потрогать блестящие пряди, мечту любой девушки.

– Когда мы встретились, я был в отчаянии. Талл давно уже потерял свою силу, погрузившись в магический сон, в ожидании возвращения своей возлюбленной. И те, кто и раньше был недоволен Таллом, но не смел даже пикнуть, стали поднимать головы, вслух заявляя о собственном недовольстве и революции. Они говорили, что перерождение Невесты – бред, что Талл решил уйти от дел. Оппозиция росла в количестве, к ним примкнули многие. До-Ка-Ри не исключение. Рыцари Талла не меняли флагов и не собирались бежать на другую сторону, а потому, оставались в меньшинстве. Повсюду плелись интриги, ткались заговоры. И виной всему был только один человек. Угадай, кто?