– Значит, все должно быть, как я говорил, - сказал он.
– Никакая другая гипотеза не объясняет все факты. Низкая сила тяжести, низкие температуры, много льда... Спутник одной из внешних планет.

– И не только обладающий атмосферой, но с высоким давлением, сказала Тельма, кивнув.

Феллбург несколько секунд тер нос указательным и большим пальцами, потом тоже медленно кивнул.

– Вряд ли мы ошибаемся... И знаете что еще? Два года назад была европейская экспедиция. Сообщалось, что все спускаемые аппараты перестали действовать на поверхности. Мне всегда эта история казалась очень странной.

Абакян поднял голову и посмотрел по сторонам.

– Из всего этого следует - Титан. Согласны?

– По крайней мере он наиболее вероятен, - сказал Замбендорф.
– Но по-моему более интересный вопрос - зачем?

Зачем западные державы готовят большую экспедицию, набирают в нее ученых самых разных специальностей и экспертов во многих областях, обеспечивают военной защитой от - все на это указывает - от Советов? Почему возглавляют эту экспедицию известные политики, искушенные в международных делах и дипломатии? И почему - вероятно, это самый главный вопрос - почему в экспедиции так много лингвистов и психологов, специалистов в установлении контактов и связей? Короче, что именно нашли европейские аппараты под туманной непроницаемой атмосферой Титана, загадочного спутника Сатурна, равного по размерам Меркурию?

И особенно интересовало людей, собравшихся в каюте, почему кто-то очень хотел, чтобы в экспедиции оказался Замбендорф?

10

В самом сердце командного модуля "Ориона", над главным контрольным щитом, нервным центром корабля, Дон Коннел, репортер из команды Джисиэн, сопровождающей экспедицию, видел на экране монитора картинку, которую снимала камера 1 и которую в живом эфире передавали на Землю. Камера медленно поворачивалась, показывая многочисленных членов экипажа, экраны компьютеров, на которых появлялись все новые данные об изменениях в состоянии корабля, потом остановилась на изображении Земли на главном экране. Коннел кивнул режиссеру, сообщая о своей готовности; режиссер стоял у возвышения, с которого генерал Ванц и три старших офицера руководили последними этапами отсчета. Коннел повернулся к камере 2. На ней загорелся огонек, сообщая, что он в эфире.

– Вы только что видели Землю, какой видим ее мы, с "Ориона", с высоты в десять тысяч миль, именно в данный момент, - начал он.
– Знаете, это действительно проблема - найти подходящие слова, чтобы вы, друзья, почувствовали то же, что я в этот момент. Лично все еще приходится убеждать себя, что это изображение реально. Я смотрю не на какой-то объект, удаленный от меня на тысячи миль и переданный через космическое пространство, не запись, не фильм. Если бы стены и сооружения вокруг меня были бы стеклянными и я мог бы видеть сквозь них, я собственными глазами увидел бы то, что у нас сейчас на экране. Знаете, неожиданно это стены кажутся мне такими хрупкими, а "Орион" - таким крошечным по сравнению со всем остальным. Это пространство вполне способно проглотить Землю. Ну, приходится верить, что инженеры САКО и все остальные, кто соорудил этот корабль, так хороши, как нас уверяют.

Со своего места сразу под возвышением Ванца инженер привлек внимание Коннела и поднял пять пальцев одной руки и один - другой. Он тем самым показал, что отсчет вступает в последний этап - шестьдесят секунд. Лицо Коннела стало серьезным, он придал голосу напряженное звучание.

– Начался отсчет последней минуты. В хвосте корабля генераторы поля, о которых нам рассказал капитан Мэтьюс, включены и огромные ускорители готовы заработать. Последние мгновение перед началом исторического путешествия "Ориона" на Марс.
– Коннел подождал, пока огонек не переместится на камеру 1, потом сел, чтобы наблюдать за происходящим.

– Главная последовательность задействована. Вспомогательная последовательность задействована, - доложил главный инженер рядом с Ванцем.
– Проверочный пункт ноль минус два, функции положительные. наземный контроль - подтверждение.

– Как тихоокеанский контроль?
– спросил Ванц.

– Наземный контроль дает подтверждение, - ответил другой голос. Тихоокеанский контроль - подтверждение.

– Двухсекундный след в выхлопном отверстии, - еще чей-то голос.

– Главное поле: шесть, восемь, готовность зеленая; семь семь зеленая, девять пять - синхронизация.

– Выравнивание в норме.

– Фокусировка поля в норме.

– Двигатели готовы. Десять-десять, все в порядке.

– Контрольный пункт - ноль минус один.

Наступила тишина. Генерал Ванц бросил последний взгляд на информационный дисплей перед собой. Он кивнул и сказал в микрофон:

– Начало фазы один.

– Фаза один главной последовательности приведена в действие. Ноль ноль плюс семь точка три секунды.

Коннел почувствовал, как сидение под ним мягко качнулось. "Орион" вышел из состояния свободного падения. Путешествие, которое превратит шар на экране в точку и заменит его другим шаром, началось. По жестам и улыбкам инженеров видно, что все как будто идет хорошо. Коннел откинулся в кресле и прикончил свой кофе, а камера в это время снова показала Землю, потом контрольный экран, а также кадры, сделанные со служебных кораблей с расстояния в десять миль. Коннел сверился со временем и пришел к выводу, что пора ослабить напряжение, сменить тему и настроение. Он встал и прошел в сторону, где в ожидании с помощником режиссера разговаривал Замбендорф. С ним был доктор Перейра, которого в глубине души Коннел считал свихнувшимся, а также такая же свихнувшаяся матрона средних лет, ведавшая в группе Замбендорфа делами прессы. Именно она заставила Германа Торинга отвести Замбендорфу ценное время передачи, которую будет смотреть весь мир. Прямо перед ними группа техников устанавливала камеру 2.

– Готово?
– спросил Коннел, присоединяясь к ним.
– Сейчас пойдет реклама. А сразу вслед за ней мы.

– Отлично, - сказал Замбендорф.

Коннел указал на листок бумаги в руке Замбендорфа.

– Подходят ли эти вопросы? Или вы хотите, чтобы я кое-что опустил?

– Нет, все в порядке. Я мог бы сберечь ваше время, заранее предсказав их.
– Коннел не был уверен, шутка это или нет. Он вообще скептически относился к паранормальным способностям, хотя ему часто приходилось спорить об этом с друзьями. Он улыбнулся, скорчил гримасу и предоставил Замбендорфу размышлять над значением своего ответа.
– Вы не убеждены? спросил удивленно Замбендорф, пристально глядя на него.