Мейси кивнул.

– Нам сообщили, что военные будут тренироваться в неземных условиях... что в последний момент Пентагон затребовал какое-то количество мест на корабле.

Уэйд покачал головой.

– Это для прикрытия. Знаете, сколько их здесь? Когда я прилетел, разгружались три шаттла: части особого назначения США, английские коммандос и французские парашютисты. Это не несколько мест, запрошенных в последний момент. Все это давно спланировано... И разгружались они на корме. Значит, с ними тяжелое вооружение и оборудование.
– Он достал зажигалку и, закуривая, посмотрел на Мейси.
– В сущности, я бы не удивился, если бы была запланирована провокация и уничтожение базы Советов в Солис Лакус. Может, наши люди вышли на такое, что вам и не снилось.

Мейси осел и в отчаянии посмотрел в сторону. Да в Пентагоне никто всерьез не воспринимает эту чепуху... Но ведь в правительстве и в частном секторе преобладают политики и экономисты, не способные отличить науку от псевдонаучной чепухи; однако в их руках власть, совершенно не соответствующая уровню их компетентности. Если они прислушиваются к таким типам, как Уэйд, то могут поверить во что угодно. Но ведь нельзя безумное соперничество, которое парализовало прогресс на Земле уже в течение нескольких поколений, переносить на другие планеты! Тем более из-за такой нелепости, как паранормальные феномены.

Мейси снова посмотрел на сине-зеленое изображение Земли, с его движущимся покровом облаков. Как вложить в коллективную голову человечества убежденность, что нельзя полагаться на волшебство или на всемогущего хранителя, чтобы защититься от собственной глупости? Человеку нужно верить в собственный разум, в способность самостоятельно заботиться о себе. Решение в его руках. Если он решит самоуничтожиться, остальная часть биосферы Земли - гораздо более стойкая, чем считает большинство, едва ли заметит его отсутствие, да и то ненадолго. А что касается остального космоса, уходящего на миллиарды световых лет за пределы Земли, то исчезновение человечества будет не более заметно, чем, скажем, гибель колонии микробов, когда высыхает лужа где-нибудь во Внешней Монголии.

9

– Ну-ка, дайте подумать... Я был тогда мальчишкой, лет шестнадцати. "Пат, - говорил самому себе мой отец, - теперь американцы ходят по Луне и запускают в небо гостиницы. Где же должны расти твои сыновья?" И мы собрались и переехали в Бруклин. Там жил мой дядя Симус, да и сейчас они все там живут.
– Сержант Майкл О'Флинн, из отряда технического обеспечения наземных машин САКО, снова положил ноги на заваленный металлический стол в своей каморке в самом тылу огромного грузового люка и поднес ко рту бумажный стаканчик в бренди. Бренди налил ему из своей фляжки Замбендорф. У сержанта приземистое крепкое тело, казалось, одинаковое в длину и в ширину, розовое мясистое лицо и чистые голубые глаза, прячущиеся за густыми косматыми бровями, а прядь волос, в которой светлые и темные рыжие участки борются друг с другом, все время вылезала на новом месте. Ослепительно белыми зубами сержант сжимал деревянную зубочистку, и в его хриплом голосе отчетливо звучал ирландский акцент, сохраненный за более чем тридцать лет.

– Из какой вы части Ирландии?
– спросил Замбендорф со своего металлического стула, который был прикреплен к стене между стойкой и шкафом с инструментами. Стул гораздо удобнее, чем кажется, особенно учитывая, что расположен на самой центральной оси корабля и сидящий на нем почти ничего не весит.

– Округ Корк, на юге, недалеко от городка Гленмайр.

Замбендорф погладил бороду и на несколько секунд задумался.

– Примерно в сторону Уотерграссхилла, если я правильно припоминаю? спросил он.

О'Флинн удивился.

– Вы знаете это место?

– Был там несколько лет назад. Мы за несколько дней все объездили... вверх до самого Лимерика и вниз до Килларни и озер.
– Замбендорф улыбнулся своим воспоминаниям.
– Прекрасное было время.

– Будь я проклят, - сказал О'Флинн.
– И вам там понравилось?

– Деревни красивые, как в Австрии, жители приветливые, а крепкий портер гиннес, когда к нему привыкнешь, совсем не плох. Но вот эти горы. Как вы их там называете? Макгли что-то...

– Скалы Макглилликадди.

– Да. Неужели кто-то может это запомнить? Ну, это ведь не настоящие горы. Вам там не помешали бы Альпы. Но кроме этого...
– Замбендорф пожал плечами и отхлебнул бренди.

– А что такое эти ваши Альпы?
– возразил О'Флинн.
– Наши горы имеют все, чтобы называться горами, только не нужно столько сил тратить, чтобы подняться на вершину.

– Чем выше поднимешься, тем больше увидишь, - сказал Замбендорф. О'Флинн может понять это замечание как угодно.
– Это справедливо не только о горах, но и вообще о жизни, верно?

Глаза О'Флинна сузились, он пожевал зубочистку.

– Да, но чем дальше человек уходит, тем меньше видит, пока вообще ничего не может различить, - ответил он.
– Мир полон людей, которые считают себя всевидящими и всемогущими, но на самом деле они ничего не видят.
– Казалось, это общее наблюдение, а не ответ на слова Замбендорфа.

– Я вижу, сильные и великие этого мира не вызывают у вас благоговения и почтения.

– А кто они такие? Они считают, что должны заниматься делами всего мира, а мир вполне может сам о себе позаботиться. Только те, у которых нет ничего своего, вмешиваются в дела других. Человеку хватает в жизни дел, он должен сам стать лучше, прежде чем пытаться улучшить мир.