Блейк

Я подошел к краю обрыва и осмотрелся. Вдалеке виднелся альпинистский лагерь. За ним простирались темно-коричневые горные хребты и пожелтевшие сопки.

Чтобы забраться сюда мы проделали большой путь, потратили около четырех часов, однако я не чувствовал усталости, продолжал стоять на ногах и наблюдать за полетом птиц.

А вот отцу было тяжело, я находился в трех метрах от него, но все равно слышал его тяжелое дыхание. Можно было бы все списать на разряженный воздух, но сегодня у нас был совсем легкий маршрут, Стэф называла его детским. Мы не поднимались высоко в горы, соответственно воздух здесь был в порядке. Это и скалолазанием нельзя было назвать, у нас не было альпинистского снаряжения, и весь путь мы прошли пешком. Обычный поход.

В другие дни мы ходили либо вдвоем со Стэф либо компанией по четыре-пять человек: я и Стэф, ее подруга Лора, старшая дочь Лоры — Эйприл и еще один друг Стэф — Мейсон. Мы выбирали средний маршрут.

Но сегодня с нами был отец, поэтому трасса была совсем легкой. Он не большой любитель восхождений. Однако эта высота тоже была впечатляющей, а дорога интересной, по пути нам даже удалось увидеть горных козлов.

У Стэф сегодня день рождения, взбираться в горы в этот день было традицией. Начал ее отец Стэф, когда она была примерно моего возраста.

Сзади послышалось шевеление, и я обернулся.

— Кто выкуривает по пачке в день, умирает в горах, — оптимистично напомнила она, передавая отцу воду.

Я подавил смешок.

— Спасибо, милая, но я уже бросил курить, — усмехнулся отец, присаживаясь на большой круглый валун.

Стэф хитро прищурилась, она всегда так делала, когда знала, что ее обманывают.

— Ты забыл свои сигареты утром на кухне.

— Не правда, я буду все отрицать! — засмеялся отец.

Стэф погладила отца по плечу и с улыбкой на лице взглянула на меня.

— Блейк, пообещай, что не переймешь вредную привычку своего папы и не станешь выкуривать по пачке в день.

— Обещаю, — сказал я.

Она сердито взглянула на меня, едва пряча улыбку.

— Знай, я всегда буду рядом, чтобы стукнуть тебя разок, если увижу, как ты куришь, а потом заставлю тебя взбираться на Уитни#_ftn1, без передышек. Понятно?

— Кристально.

Мне до тупой боли в легких хотелось зажечь сигарету и как следует затянуться, но я не мог этого сделать. Словно издеваясь, у дальней стены, прямо напротив меня висело предупреждение о штрафе за курение в этом зале. Поэтому мне придется терпеть, пока не выйду на улицу.

— Как продвигается твой новый проект? — спросил Эрик, наконец отлипая от своего сотового.

Я отвел взгляд от таблички с перечеркнутой сигаретой и заторможено взглянул на друга.

Что он сказал?

— Повтори, — попросил я.

Эрик обернулся, решив посмотреть на что я пялюсь, но никого там не обнаружив, он вернул ко мне взгляд и усмехнулся.

— Как проект продвигается? — спросил он чуть громче, чем в прошлый раз.

— О каком проекте ты говоришь? О Джоанне или о строительстве дома в Бруклине?

Эрик откинулся на спинку стула и дерзко улыбнулся мне.

— А о чем ты хочешь поговорить? — спросил он.

О чем мне хотелось поговорить? Может о том, что вчера Джоанна весь день не отвечала на мои сообщения и звонки? Или о том, что я не могу прийти в отель Хэтфилд, потому что по ее словам она сразу же лишится работы? Или мне поговорить о том, что вчера я места себе не находил воображая сотни вариантов, где Джоанна могла пострадать: попасть в аварию, быть украденной и перевезенной в другую страну или завербованной в спецслужбы, а на самом деле она просто игнорировала меня?

Даже и не знаю.

— Ни о чем не хочу говорить, — буркнул я, разрезая свой стейк.

Вчера вечером она решила написать мне два коротких предложения, после целого дня молчания, а потом снова исчезла. Что с ней не так?

— Ты сейчас тарелку разрежешь, — заметил Эрик, кивая на мои руки.

Я взглянул на стейк перед собой, отбросил вилку и нож на стол, и метнул в друга раздраженный взгляд.

— Какого черта она вообще выключает телефон? Разве его придумали для того, чтобы держать выключенным? — возмутился я, будто Эрик мог что-то знать об этом.

Друг вскинул руки, словно пытаясь успокоить разъяренного быка, и медленно заговорил:

— Остынь Блейк и давай по порядку.

Но я не слышал его, меня переполняла злость, злость на эту девушку, которая обвиняла в эгоизме меня, а сама предпочла сбрасывать мои звонки. А еще злость от того, что единственный человек, который помогал мне справляться с дерьмовыми мыслям и гневом лежит в могиле уже девять лет и в этом была моя вина.

Даже и не знаю, в каком порядке начинать.

— А если кто-то захочет с ней связаться по очень важному вопросу? Как думаешь, он сможет это сделать, если гребаный телефон выключен все время? — вспылил я.