— Вы сразу сделали вывод, что я какая-то зазнайка? А вариант, что он просто не в моём вкусе даже не рассматривается?

Теперь я первой шагаю дальше, высоко поднимая уже промокшие насквозь кеды.

— Что, правда? — удивляется Артём.

— Что правда? Что он не в моём вкусе?.. — от наивности вопроса я сдуваюсь и отвечаю уже со смехом: — Если честно, я его не рассмотрела даже… — и, подумав, добавляю: — Но выскочек я по жизни не люблю.

— Так он… ну, не то чтобы выскочка, — бормочет Артём где-то сзади. — Просто сам по себе такой… весёлый…

Снова резко затормозив, я преграждаю ему дорогу:

— А ты, наверное, хороший друг, — и открыто заглядываю в очень «тёплые» и лучезарные зелёные глаза под каймой пушистых коротких ресниц, какие, если верить одному глянцевому изданию, бывают исключительно у однолюбов.

На что Артём моментом их опускает и ещё сильнее смущается. Это выглядит просто до того умилительно, что за оставшуюся дорогу в пойме реки я ещё трижды вгоняю одноклассника в краску.

**

Как ни странно, дома меня ждёт обед. Или, судя по времени, ранний ужин. Мама подозрительно воодушевлена и, гремя посудой, порхает по кухне, как бабочка, а дядя Витя, совершенно меня не стесняясь, исподтишка шлёпает её по попе.

— Вить, ну прекрати, Женька же увидит, — сквозь смех осекает его мама, думая, что я всё ещё в комнате.

И мне, чтобы её не смущать, приходится задержаться за холодильником.

Дядя Витя бросает на меня хитрый взгляд и зачем-то подмигивает.

А потом мы садимся за стол, и, хотя при нём мне есть не очень привычно и даже неприятно, я, чтобы не обидеть маму, усердно пережёвываю каждый кусочек тефтельки.

— Ну, как тебе школа? — начинает мама. — Уже нашла себе новых друзей?

Каких ещё новых друзей? Что вообще происходит с моей мамой? Раньше она только постоянно кричала, теперь кричит и пилит меня редко, зато ведёт себя так, как будто я вообще не её дочь.

— Нет, — отвечаю без эмоций и равнодушно смотрю на неё в ожидании очередного абсурдного вопроса.

— Ну ничего, ещё не вечер, — смеётся она.

Жесть. Моя мама превратилась в куклу. Или в робота, запрограммированного на беседы по алгоритму. Неужели, когда я по-настоящему влюблюсь, я стану такой же, как она?

По-настоящему… А что же тогда значат мои чувства к Валентину?..

Я вспоминаю наш поцелуй, пытаюсь воскресить в себе те самые ощущения, и прихожу к выводу, что это было… никак. Просто никак. Не скажу, что мне было прям до рвотных позывов неприятно, но красивые губы оказались «не вкусными», если так можно выразиться, напряжёнными и жёсткими, и я прервала это действо не только из-за Милки.

И всё равно я теперь тварь. Даже если не влюблена в Валентина, что самое обидное. Тогда у меня тем более нет оправданий.

Все эти мысли вертятся в моей голове вперемешку с мыслями о маме и дяде Вите. Вот по ним, вернее по ней, сразу видно, что она сошла с ума. Её даже не раздражает его противное чавканье, а отрыжка вызывает смех умиления, как будто он не мужик, а маленький трогательный ёжик. Сю-сю-сю, какой милый… бээээ…. Если так выглядят настоящие чувства — то я точно умру старой девой.

Нет, правда, по-моему, лучше любить идеальный образ, картинку, которую придумаешь и «выносишь» сама, чем таять от нежности при виде чьей-то отрыжки.

— А у нас для тебя новость! — внезапно заявляет мама, когда я уже собираюсь поблагодарить её за трапезу и с миром уйти.

— Какая? — смотрю, как они переглядываются с дядей Витей, и внутри неприятно горчит, как будто я съела что-то тухлое.

— Мы решили продать наш дом в Феодосии, и купить жилплощадь поближе к Москве, чтобы ты могла учиться в университете!

Что?! Остолбенев, смотрю на то, как мама рада, и просто не верю «своему счастью»!

Дом в Феодосии? «Наш» дом?! Это папин дом! Купил его папа! Ремонтировал его папа! А мама собирается продать его, чтобы на эти деньги жить с посторонним мужиком?!

В первые секунды от потрясения я не могу вымолвить ни слова, а мама всё накидывает, тараторя почти без пауз:

— Здорово, правда? ты рада? Дом нам всё равно ни к чему, ну кто там будет что делать, зато мы купим хорошую квартиру, может даже двушку, мы уже присмотрели варианты, я тебе покажу, и нам не надо будет снимать жильё, когда ты будешь учиться, или тебе жить в этих задрипанных общагах… Боооже! Я там жила, поверь мне, это такое убожество!..

— Погоди-ка, стой, мама! — выхожу из анабиоза я. — Ты же не спросила меня! Я вообще-то против!