— Он в библиотеке, — важно ответила Люся.

— В бане? — спросил мужской голос.

Люся рассердилась.

— Я вам, кажется, русским языком говорю: он в библиотеке. А вы — в бане!

Вечером, когда Люся рассказала об этом Вадиму Петровичу, тот засмеялся, но не обидно и объяснил:

— Это так библиотека называется — БАН, библиотека Академии наук.

Люсе тоже стало смешно.

— Надо же! Выходит, я его зря отчихвостила.

И Тамара нравилась Люсе, но меньше. Нравилась тем, что красивая и всегда так одета, что хочется смотреть.

— Но против Вадима Петровича, — рассказывала Люся в конторке, — она проигрывает. Не внешностью, конечно, нет! Но какая-то она недовольная, прямо удивляюсь. Всё вроде при ней, а она недовольная.

Перед ноябрьскими Люся с утра поставила варить студень, а сама ушла в соседний подъезд мыть лестницу. У нее еще оставалась недомытой одна лестница и окна в том подъезде, который с улицы.

За окна платили отдельно, притом наличными: два рубля окно. Уж как там исхитрялся управхоз Михаил Осипович, никто не знал, но за окна платил, как у них говорили, живьем. У Люси в тот день оставалось работы на шесть рублей — три окна.

Пока мыла окна, два раза прибегала домой взглянуть, не проснулась ли Леночка, и заодно присмотреть за студнем. Впрочем, что ему? Варится себе и варится.

На праздниках придут Славины братья с невестками. Братьев четверо и три невестки. Младший Сережа еще не женат, недавно из армии. Все братья у Славы, как и он, шоферы, и Сережа в армии выучился на шофера.

Невесток Люся побаивается. Не то что именно боится, но все же не хочет ударить в грязь лицом, особенно перед Антониной, женой Георгия. Антонина работает там же, где когда-то работала Люся, на «Красном Знамени», она депутат райсовета, а еще раньше заседала в суде, вечно учит Люсю, как надо то делать, это: «У тебя, по-моему, майонезу в салате маловато». А сама, когда у нее собираются, не устает себя нахваливать: «Кушайте, гости дорогие, все такое свежее, такое вкусное…»

Целую неделю перед праздниками Люся, сбиваясь с ног, бегает по магазинам — достать, припасти, чтоб уж, как говорится, полная чаша.

Лена хнычет:

— Мам! Опять мы в магазин?

— Если будешь капризничать, отдам тебя в детский сад, — говорит ей Люся.

Очень ответственный момент — студень. Как получится?

— Ужас! — сказала Тамара, когда Люся во второй раз забежала домой. — Выхожу на кухню, никого нет, а под кастрюлей газ горит.

— Ну и что? — ответила Люся. — Я и завсегда так.

— Ужас! — повторила Тамара и ушла в ванную.

Люся огорчилась. Что ужасного-то? Когда Тамара вышла из ванной, Люся сказала:

— Что ужасного-то? На маленьком огне… Варится себе и варится.

— Да ладно, я уж и забыла об этом, — недовольно сказала Тамара.

На ней розовый стеганый халатик, Люся видела такие в Пассаже, шестьдесят пять рублей.

— В Пассаже покупала? — спросила Люся.

— Что?

— Халат.

— Мне Вадим из Венгрии привез.

— А-а, — сказала Люся и ушла домывать лестницу.

«Вот когда получим квартиру, куплю себе такой халат», — подумала она. Все ее мечты в последнее время начинались с одной и той же фразы: «Вот когда получим квартиру…»

До квартиры оставалось еще четыре года. То есть не до квартиры даже, а до очереди на квартиру. До получения права встать в очередь на квартиру. Через четыре года исполнится пять лет, как Люся имеет в городе постоянную прописку и, значит, по закону получит право встать в очередь на жилье.

Время движется и медленно, и быстро — как посмотреть. Четыре года назад Леночки еще и в помине не было, а теперь — самостоятельный человечек, вчера говорит отцу:

— Пап, почему ты со мной не головишь?

Вместо «говорить» она произносит «головить».

— В самом деле, поговори хоть с ребенком! — сказала Люся. — Сидишь, как бурок.

Слава, что-то пробурчав, взял дочку на руки и молча уставился в телевизор. «Бурок и есть», — беззлобно подумала Люся, выходя в кухню.

Если через четыре года их поставят на очередь, то квартиру дадут, когда Лене будет тринадцать лет. Сейчас четыре, да еще четыре — восемь, да еще лет пять, как минимум, ждать — вот тебе и тринадцать. Барышня. Смешно!

«Ленке будет тринадцать, а мне? — думает Люся. — Мне — тридцать четыре. Старуха. Куда старухе розовый халатик?»

— Тамара, а тебе сколько лет? — вдруг спрашивает Люся.

Как странно, она до сих пор ни разу не спросила соседку, сколько той лет. Молодая и молодая — вот и все, должно быть, не старше самой Люси.

— Тридцать четыре, — отвечает Тамара, — скоро будет тридцать пять.

Люся изумляется.

— Тридцать пять?!

— А что?

— Да нет, я так, — спохватилась Люся.