Мы простились. Он не узнал меня, не заметил кинжала Эммы…

Но все равно было неуютно: я вспоминала пристальный взгляд желтых глаз. Во время беседы он то и дело возвращался ко мне, хотя в этом не было нужды. Григорианец будто хотел что-то сказать мне или запомнить. По ним трудно судить.

Я страшно боялась, что он узнал меня и донесет генералу, где меня искать. Как называется корабль, он знает, наш маршрут тоже.

Я пыталась успокоить себя. Это просто невероятно, чтобы случайный представитель расы узнал и доложил обо мне. Сколько их на планете – миллиарды. Слишком невероятное совпадение, чтобы григорианец, с которым мы встречаемся, оказался политически подкованным и любопытным. У торговцев масса дел.

На корабль мы вернулись под вечер: прошлись по магазинам, посмотрели товар лично для себя. Я ничего не купила, хотя Эмма предлагала и одежду и сладости, и даже аванс под это дело. Настроения не было. Я была задумчивой и отвечала невпопад.

Они, весело нагружаясь покупками, даже не заметили, что со мной что-то не так.

Я заперлась в своей каюте и считала часы до отбытия. Хотелось убраться восвояси и поскорее. После встречи с григорианцем я не чувствовала себя в безопасности. Меня преследовал иррациональный страх – кто-то узнает меня, сообщат Шаду или Лиаму и мои дни будут сочтены до поимки.

Неужели этот страх останется до конца жизни? Я повернулась к зеркалу. Может, изменить внешность? Люблю свое лицо… Вернее раньше любила, но есть вещи важнее красоты. Я изменюсь так, что никто не узнает во мне красавицу Риву. Остригу волосы. Сведу татуировки. Стану другой и внутренне и внешне.

Но первым делом мне нужны новые документы – на новое имя.

Я больше не хотела быть Ривой. Ривой-рабыней, Ривой-женой, Ривой-дочерью – неважно. Я хотела стать собой новой. Такой, чтобы понравиться себе.

Встреча с григорианцем всколыхнула успокоившиеся страхи. Я слишком расслабилась. Нужно торопиться – скорее думать, где достать документы, подкопить денег и бежать, пока меня не нашли. Следовать своему плану. Но когда я решила отдохнуть, не учла, что теперь сложнее будет собраться. Я оттаяла и мне это нравилось. Я не хотела вновь впрягаться в гонку со смертью

Черт возьми, мне нравилось жить так – как сейчас, нравилось иметь свой угол, немного денег. Оказалось, на первый порах этого достаточно.

Это меня и подвело – я потеряла бдительность.

Несколько раз я чуть не проговорилась. В первый раз еще в те дни, когда я здесь только появилась. Меня знакомили с другими членами экипажа и когда пришел черед нашего механика, я слегка сглупила.

Чуть ниже ключиц у него были две татуировки: слева номер, а справа – неизвестная эмблема. Эмма пояснила, что он служил в спецвойсках. Можно было промолчать, но меня сгубило любопытство. Я осторожно заметила, что эмблема мне незнакома, стараясь не выдать, что откуда-то знаю, как выглядят эмблемы разных родов войск с разных уголков вселенной. Я не хотела раскрывать, что служила на «Стремительном».

Женщина окатила меня взглядом, полном скепсиса:

– Он не на стороне Сил служил. А воевал за свою планету. За Вегу.

– Вега входила в Альянс, – заметила я.

– Входила, – всплеснула Эмма руками. – И что? Про партизанское движение не слышала?

– Нет, – нахмурилась я. Хотя это логично, даже если правительство складывает перед противником оружие, всегда найдутся те, кто с этим не согласен.

– Красотка, а ты откуда свалилась? – всерьез спросила Эмма. – То не знаешь, это не слышала. Такое чувство, всю войну в бункере просидела.

Я глупо улыбнулась, пытаясь перевести все в шутку. Хотя перепугалась до полусмерти. Она не догадалась, но в глазах я видела искреннее недоумение моему невежеству. Только бы она не запомнила этот разговор. Это самое главное. Чтобы не запомнила и не рассказала другим, чтобы они меня не обсуждали… Потому что кто-то рано или поздно выдвинет верную версию, и они догадаются, что новенькая скрывает что-то, на чем можно подзаработать.

– Да так, с астероида, – фыркнула я и поспешила сделать вид, что мне нужно заняться делом.

Нужно быть осторожнее, твердила я себе, удаляясь по коридору. Осмотрительнее и поменьше трепаться.

Но, к сожалению, мне со многим пришлось столкнуться.

Я многое пропустила, пока была на «Стремительном». Пропустила мир, который изменила война. Теперь несправедливость стала острее. Бедность – жестче. И мне уже не казалось моя судьба настолько горькой, как раньше. Я думала, что пострадала я и другие рабы с Иларии. Наша беда казалась больше, а горечь сильнее. Оказалось, война прокатилась по всем нам, только по-разному.