Стихотворения
вернуться

Державин Гавриил Романович
Шрифт:

ПАМЯТНИК {*}

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный, Металлов тверже он и выше пирамид; Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный, И времени полет его не сокрушит. Так! — весь я не умру, но часть меня большая, От тлена убежав, по смерти станет жить, И слава возрастет моя, не увядая, Доколь славянов род вселенна будет чтить. Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных, Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал; Всяк будет помнить то в народах неисчетных, Как из безвестности я тем известен стал, Что первый я дерзнул в забавном русском слоге О добродетелях Фелицы возгласить, В сердечной простоте беседовать о боге И истину царям с улыбкой говорить. О муза! возгордись заслугой справедливой, И презрит кто тебя, сама тех презирай; Непринужденною рукой неторопливой Чело твое зарей бессмертия венчай. 1795

ХАРИТЫ {*}

По следам Анакреона Я хотел воспеть харит — Феб во гневе с Геликона Мне предстал и говорит: «Как! и ты уже небесных, Дев желаешь воспевать? Столько прелестей бессмертных Хочет смертный описать! Но бывал ли на высоком Ты Олимпе у богов? Обнимал ли бренным оком Ты веселье их пиров? Видел ли харит пред ними, Как, под звук приятных лир, Плясками они своими Восхищают горний мир; Как с протяжным тихим тоном Важно павами плывут; Как с веселым быстрым звоном Голубками воздух вьют; Как вокруг они спокойно Величавый мещут взгляд; Как их всех движеньи стройно Взору, сердцу говорят? Как хитоны их эфирны, Льну подобные власы, Очи светлые, сафирны Помрачают всех красы? Как богини всем собором Признают: им равных нет, И Минерва важным взором Улыбается им вслед? Словом: видел ли картины, Непостижные уму?» — «Видел внук Екатерины», — Я ответствовал ему. Бог Парнаса усмехнулся, Дав мне лиру, отлетел. — Я струнам ее коснулся И младых харит воспел. Конец 1795 или начало 1796

НАДГРОБИЕ ШЕЛЕХОВУ {*}

Колумб здесь росский погребен: Преплыл моря, открыл страны безвестны; Но, зря, что всё на свете тлен, Направил паруса во океан небесный. Конец 1795 или начало 1796

НА РОЖДЕНИЕ ЦАРИЦЫ ГРЕМИСЛАВЫ Л. А. НАРЫШКИНУ {*}

Живи и жить давай другим, Но только не на счет другого; Всегда доволен будь своим, Не трогай ничего чужого: Вот правило, стезя прямая Для счастья каждого и всех! Нарышкин! коль и ты приветством К веселью всем твой дом открыл, Таким любезным, скромным средством Богатых с бедными сравнил, — Прехвальна жизнь твоя такая, Блажен творец людских утех! Пускай богач там, по расчету Назнача день, зовет гостей, Златой родни, клиентов роту Прибавит к пышности своей; Пускай они, пред ним став строем, Кадят, вздыхают — и молчат. Но мне приятно там откушать, Где дружеский незваный стол; Где можно говорить и слушать Тара-бара про хлеб и соль; Где гость хозяина покоем, Хозяин гостем дорожат; Где скука и тоска забыта, Семья учтива, не шумна; Важна хозяйка, домовита, Досужа, ласкова, умна; Где лишь приязнью, хлебосольством И взором ищут угождать. Что нужды мне, кто по паркету Подчас и кубари спускал; Смотрел в толкучем рынке свету, Народны мысли замечал И мог при случае посольством, Пером и шпагою блистать! Что нужды мне, кто, всё зефиром С цветка лишь на цветок летя, Доволен был собою, миром, Шутил, резвился, как дитя, — Но если он с толь легким нравом Всегда был добрый человек! Всегда жил весело, приятно, И не гонялся за мечтой; Жалел о тех, кто жил развратно, Плясал и сам под тон чужой. Хвалю тебя, ты в смысле здравом Пресчастливо провел свой век. Какой театр, как всю вселенну, Ядущих и ядому тварь, За твой я вижу стол вмещенну, И ты сидишь, как сирской царь, В соборе целыя природы! В семье твоей — как Авраам! Оставя короли престолы И ханы у тебя гостят: Киргизцы, немчики, моголы Салму и соусы едят; Какие разные народы, Язык, одежда, лицы, стан! Какой предмет, как на качелях Пред дом твой соберется чернь На светлых праздничных неделях! Вертится в воздухе весь день, Покрыта площадь пестротою, Чепцов и шапок миллион! Какой восторг! Как всё играет! Всё скачет, пляшет и поет, Всё в улице твоей гуляет, Кричит, смеется, ест и пьет, И ты народном сей толпою Так весел, горд, как Соломон! Блажен и мудр, кто в ближних ставит Блаженство купно и свое, Свою по ветру лодку правит. И непорочно житие О камень зол не разбивает, И к пристани без бурь плывет! Лев именем — звериный царь; Ты родом — богатырь, сын барский; Ты сердцем — стольник, хлебодарь; Ты должностью — конюший царский; Твой дом утехой расцветает, И всяк под тень его идет. Идут прохладой насладиться, Музыкой душу напитать; То тем, то сем повеселиться, В бостон и в шашки поиграть; И словом: радость всю, забаву Столицы ты к себе вместил. Бывало, даже сами боги, Наскуча жить в своем раю, Оставя радужны чертоги, Заходят в храмину твою. О! если б ты и Гремиславу К себе царицу заманил! И ей в забаву, хоть тихонько, Осмелился в ушко сказать: Кто век провел столь славно, громко, Тот может в праздник погулять, И зреть людей блаженных чувство В ее пресветло рождество. В цветах другой нет розы в мире — Такой царицы мир не зрит! Любовь и власть в ее порфире Благоухает и страшит. Так знает царствовать искусство Лишь в Гремиславе — божество. Апрель 1796

НА КОНЧИНУ Г<РАФА> ОРЛОВА {*}

Что слышу я? Орел из стаи той высокой, Котора в воздухе плыла Впреди Минервы светлоокой, Когда она с Олимпа шла; Орел, который над Чесмою Пред флотом россиян летал, Внезапно, роковой стрелою Сраженный, с высоты упал! Увы! где, где его под солнцем днесь паренье? Где по морям его следы? Где бурно громов устремленье И пламенны меж туч бразды? Где быстрые всезрящи очи И грудь, отважности полна? Всё, всё сокрыл мрак вечной ночи, Осталась слава лишь одна! Май 1796

НА ПОКОРЕНИЕ ДЕРБЕНТА {*}

Герой, который мной воспет, Что счастья наделен рукою И храбростью и красотою В любви и в брани для побед! Уже ты днесь не по фортуне, По подвигам твоим почтен. Едва оставил ты граждан, Привязанных к тебе любовью, Уж меч твой обагрился кровью Противных россам персиян; Но гордый враг простер лишь выю, Ты подарил ему живот! Екатеринины лучи Умножил ты победой новой; Славнее тем венец лавровый, Что взял Петровы ты ключи. В столетнем старце Дарий зрится, А юный Александр в тебе! О радость! се валят уж к нам Слоны, богатством нагруженны, Коврами Инда покровенны! Народ по стогнам, по домам! Сребро и золото лиется, Как с неба благотворный дождь! Но знай: как светлый метеор, Так блеск триумфов пролетает; Почти тогда ж и исчезает, Коль скоро удивит он взор; А добродетели святые, Как в небе звезды, век горят. Но кто перун небес несет И вдохновен душой Беллоны, Кому чертеж дают Платоны И кротости кто вслед идет, Тот может многими путями Войти бессмертия во храм. Май 1796

ПОТОПЛЕНИЕ {*}

Из-за облак месяц красный Встал и смотрится в реке, Сквозь туман и мрак ужасный Путник едет в челноке. Блеск луны пред ним сверкает, Он гребет сквозь волн и тьму; Мысль веселье вображает, Берег видится ему. Но челнок вдруг погрузился, Путник мрачну пьет волну; Сколь ни силился, ни бился, Камнем вниз пошел ко дну. Се вид жизни скоротечной! Сколь надежда нам ни льсти, Все потонем в бездне вечной, Дружба и любовь, прости! Август 1796

АФИНЕЙСКОМУ ВИТЯЗЮ {*}

Сидевша об руку царя Чрез поприще на колеснице, Державшего в своей деснице С оливой гром, иль чрез моря Протекшего в венце Нептуна, Или с улыбкою Фортуна Кому жемчужный нектар свой Носила в чаше золотой — Блажен! кто путь устлал цветами И окурил алоем вкруг, И лиры громкими струнами Утешил, бранный славя дух. Испытывал своих я сил И пел могущих человеков; А чтоб вдали грядущих веков Ярчей их в мраке блеск светил И я не осуждался б в лести, Для прочности к их громкой чести Примешивал я правды глас, — Звучал моей трубой Парнас. Но, ах! познал, познал я смертных, Что и великие из них Не могут снесть лучей небесных: Мрачит бог света очи их.
Так пусть фортуны чада, Возлегши на цветах, Среди обилий сада, Курений в облаках, Наместо чиста злата, Шумихи любят блеск; Пусть лира таровата Их умножает плеск, — Я руки умываю И лести не коснусь; Власть сильных почитаю, — Богов в них чтить боюсь. Я славить мужа днесь избрал, Который сшел с театра славы, Который удержал те нравы, Какими древний век блистал; Не горд — и жизнь ведет простую, Не лжив — и истину святую, Внимая, исполняет сам; Почтен от всех не по чинам; Честь, в службе снисканну, свободой Не расточил, а приобрел; Он взглядом, мужеством, породой, Заслугой, силою — орел. Снискать я от него Не льщусь ни хвал, ни уваженья; Из одного благодаренья, По чувству сердца моего, Я песнь ему пою простую, Ту вспоминая быль святую, В его как богатырски дни, Лет несколько назад, в тени Премудрой той жены небесной, Которой бодрый дух младой Садил в Афинах сад прелестный, И век катился золотой, —