Отливом красных облаков.

И на откосе меловом

Открылась старая стена

С безглавой башней, как огнем,

Закатом дня озарена.

Прохлада веет над рекой,

Струясь за резвым ветерком,

И тихо движется со мной

Неповоротливый паром.

Вот монастырь... Следы ль осад,

Пищалей, приступов к стенам,

В кирпичных грудах что лежат,

Поросши лесом, здесь и там?..

Лампада у ворот горит

Пред полинялым образком;

Монах, седой старик, сидит

У кружки под двойным замком,

Сидит и смотрит, как ползут

Мои лошадки по горе...

«Что, отче честный, есть ли тут

Что посмотреть в монастыре?»

«А посмотри! Запрету нет!

Что есть — увидишь, — молвил он

Да что смотреть-то! Сколько лет,

Как монастырь уж упразднен.

Святыню вывезли... Живем

Мы вот одни давненько тут

С отцом Паисием и ждем,

Аль нас куда переведут,

Аль здесь помрем... Я вот с ногой

Изныл. Ломота извела.

Лечился летось у одной

Старушки: нет, не помогла!

Войди в калитку-то, смотри!» —

Мне указал на дверь старик,

А сам спешил в лучах зари

Еще погреться хоть бы миг.

Бедняк! Едва ль не прав был он!

Смотреть не много было, нет!

Кой-где следы витых колонн,

Письма и позолоты след.

Все церкви в землю повросли,

Кругом забиты двери их...

Зато, что кудри, до земли

Висели ветви ив густых...

А дом, где кельи, — как скелет,

За бледной зеленью стоит,

И в острых окнах стекол нет,

И грустно мрак из них глядит...

Лишь бродит вкруг голодный кот,

Над ним, несясь стрелы быстрей,

Кружатся ласточки, вразброд

Гуляет стая голубей, —

Всё тихо валится кругом...

Еще пройдет немного лет,

И стены продадут на слом,

И старины пройдет и след...

Смотреть не много... Что ж из них,

Из этих камней говорит

Моей душе? И шаг мой тих,

И сердце так в груди стучит?

Святыню вывезли... Но нет,

Не всю!.. Нет, чувствую, живут

Мольбы и слезы, столько лет

От сердца лившиеся тут!

Я живо вижу, как сюда

Пришел спасаться муж святой

В те времена еще, когда

Кругом шумел здесь бор густой

И, вековым объята сном,

Вся эта дикая страна

Казалась людям — волшебством

И чародействами полна.

И келью сам в горе иссек,

И жил пустынным житием

В той келье божий человек,

На козни беса глух и нем.

И, что свеча в ночи горит,

Он в этом мраке просиял,

Учил народ, устроил скит,