Направо шел, налево, как, куда

Не думая, не видя в темноте,

И вышел вдруг к клокочущему морю.

И там, у шумных волн остановился...

Что делал там он? — то, буквально, мраком

Покрыто: ночь темна была, как гроб.

Во мраке слышен был лишь грохот моря;

Из Африки дул раскаленный ветер,

И словно тысячи бесов иль фурий

Рвались в дома, деревья гнули, выли,

И на подмогу им из недр земли

Из кратера Везувия летели

В фонтане пламени и в клубах дыма

Бесчисленные демонские силы...

Вкруг ладзарони в ужасе бежали

С своих ночлегов, по всему побрежью,

И долго помнили об адской ночи,

Notte d'inferno: слышались им стоны

И страшные проклятья в реве бури,

Их сохранило только заступленье

Пречистой девы... Что же делал Пеппо —

Там, на террасе, выходящей в море?

Он никогда и сам не мог сказать...

Как будто дух его тогда носился

В пространстве, в этих африканских вихрях

И землю разорвать хотел и море,

И только к утру в маленькое тело

Вернулся и взглянул вокруг себя, —

А вкруг ладьи разбитые лежат,

И трав морских по необсохшим камням

И на сыром песке торчат лохмотья.

Стихает море. С севера прохладой,

Исполненной благоуханий чудных

С полей и вилл цветущих Позилиппа,

Повеяло, и серебристой дымкой

Подернулися город, даль и небо,..

Когда под крик ослов и продавцов

Неаполь пробудился и пил кофе —

Смеющийся явился с поздравленьем

К счастливой Коломбине первый — Пеппо,

С огромнейшим букетом. День прошел

Как праздник. Были гости. На обед

Поехали на Капри. Пеппо точно

Торжествовал великую победу...

Потом всё потекло своим порядком,

Как прежде. Он для Коломбины стал

Пожалуй что еще нужнее в трудных

Заботах по хозяйству и по мужу;

Он у нее детей крестил и нянчил...

Но, как ни бился, счастья милой донне

Создать не мог; худела всё, худела

И наконец совсем она слегла.

Не ладно вел себя ее супруг.

Остепениться он не мог, и в браке

Не видел уз для ветреного сердца.

Почти и не жил дома. При больной

Безвыходно сидел лишь Пульчинелль...

Раз ночью стало ей уж очень худо.

С усильем обратясь к нему, она

Сказала: «Ты детей моих не кинешь?»

И руку подала, и улыбнулась...

Да! улыбнулась так она ему,

Как никогда! Быть может, начало

У ней в глазах уже мутиться зренье,

И уж не карло — нет! его душа

Во всей своей красе, во всем величьи

Ее очам духовным предстояла —

И бедный Пеппо чуть не задохнулся

От счастья... Но — о боже!.. вот ее рука

В его руке хладеет... взор недвижен...

Молчание... он ждет... она ни слова...

Свет лампы так лежит спокойно, тихо

На матовом лице... не шевельнется

Ни волосок, ни локон в беспорядке

Рассыпавшихся на подушке кос...