Айва тут же поворачивается к Алеше всем корпусом, на миг оставив мысли о ночлеге, которые ее занимали.

— Видишь что? — Прищуривается она.

— Как смотришь весь день! — Вспылив, повышает мальчик голос, но от строгого взгляда Айвы, и все еще помня наказ старика, он насилу заставляет себя успокоиться. — Как на… как на….

Подобрать сравнение Алеша долго не может, как ни пытается, ведь в его доме, когда еще были живы сестры и родители, все смотрели с теплом лишь друг на друга, а весь оставшийся мир представлялся угрозой, с которой ежедневно приходилось сражаться, чтобы выжить.

— Как на дохлую курицу! — Вспоминает мальчик взгляд одной из сестер, заметив в лице Айвы отголоски этого выражения, но голос его теперь становится больше виноватым, чем злым. — Чего я сделал-то?

Айва не злится, даже улыбается и хлопает мальчика по голове, вручая оставшуюся часть пирога.

— Странный ты, вот и смотрю. — Отвечает колдунья. — Мы когда спустились, то ты молча за мной пошел, даже ничего не сказал, будто бы так и должно быть.

— Когда это? — Недоумевает Алеша.

— Когда? Ну ты даешь, мальчишка. Ты летел, понимаешь?! Летел! — Не сдерживает Айва удивления, но тоже быстро успокаивается. — А только встал на землю, даже не… странно это.

Колдунья, задумавшись, опять начинает разглядывать Алешу, и он даже в ночи это замечает, хотя теперь, сам не зная, почему, не сердится, а вместо этого чувствует смущение.

— А чего надо было делать?

— Да ничего. — Отвечает колдунья, отворачивается и замолкает ненадолго.

Какое-то время она сидит молча, раз взмахнув ладонью и больше ничего не делая, а как только Алеша доедает пирог, Айва поднимается с земли, приглашая его за собой.

— Ну, идем. — Легким взмахом она отряхивает платье, но от ее ладони по одежде бьет такой сильный ветер, что даже мальчик прищуривается.

Приходится следовать за колдуньей, но больше все равно делать нечего. Алеша молчит, успевает забыть свою злость и возобладать над чувствами. Да и уже клонит в сон, мальчик не привык оставаться на ногах в такое позднее время, и начинает спотыкаться на ходу.

Один раз Алеша даже падает, но Айва только велит ему не шуметь и живее подниматься и ведет дальше. Скоро она приводит мальчика в переулок, где стоит разваленный, старый, дырявый сарай.

Легко сломав пару досок и отодвинув их в сторону, Айва заглядывает внутрь, но там почти ничего не оказывается. Старые инструменты, сломленные черенки, грязные мешки, непонятно с чем, куча пыли и собачья вонь — вот и все, что отыскивается в заброшенном сарае.

— Фу. — Отворачивается колдунья, вдохнув плотный, душный, наполнившийся закружившей пылью воздух.

Только она высовывает голову, как в стороне медленно, с опаской, боязливо выбирается из сарая маленькая собачка. Выбравшись наружу с поджатым хвостом, собачка тут же начинает скулить, не дожидаясь, пока ее хотя бы заметят и с лаем уносится куда-то прочь, напрасно испугав своим внезапным появлением.

— Шавка проклятая. — Сдержано ругается Айва, но тут же это перестает заботить колдунью и она подвигает мальчика рукой. — Ну-ка, отойди.

Айва взмахивает ладонью, и внутри поднимается шум. Даже ночью, в свете молодой луны, едва освещающей город, можно заметить, как через щель между сломанных Айвой досок вылетает плотное облако пыли. По воздуху, на улицу выбирается вся грязь, вся пыль, вылетают мешки, начинают ударяться друг о друга с глухим звуком и мигом влетают обратно. Затем, Айва снова раздвигает сломанные доски, проходит вперед, а миг спустя высовывает голову и смотрит на застывшего на месте Алешу.

— Заходи, чего стоишь? — Велит она сердито, берет мальчика за руку и затягивает в сарай.

Внутри оказывается уже не так грязно. Скоро Айва опять рисует магический знак, а через какое-то время в сарай прилетает целый стог сена, охапками растянувшийся в целый караван и пролетев так аж через несколько домов. Здесь стог укладывается на землю, на него сразу ложатся сами собой пустые, уже чистые от пыли мешки, а сверху падает Айва, с удовольствием растягиваясь на приготовленной кровати.

Сделав глубокий вдох, колдунья тут же встает.

— Вот же шавка вонючая. — Тихо ругается она, снова рисуя магический знак. — Дышать невозможно.

Мешки тут же отправляются в угол сарая, а им на смену прилетают чистые простыни, и теперь уже Айва, растянувшись на соломенной куче, вытягивает ноги и ерзает, устраиваясь поудобнее.

— Иди сюда, ложись. — Хлопает Айва ладонью по соломе, укрытой простыней и хитро улыбается. — Или боишься?

— Ничего я не боюсь. — Обижается мальчик и укладывается рядом.

Алеша ложится спиной к колдунье, она тоже отворачивается и велит засыпать, и только мальчик закрывает глаза, как тут же проваливается в черноту забытого сна.