Девица не отпускает и придерживает за локоть.

— Точно, бабушка? Может, помощь тебе какая нужна? Так ты скажи только.

— Чего мне? — Снова отвечает Айва голосом старухи, пытаясь скорее отвадить от себя девчонку. — Иди, внучка, не трать время на старую бабку.

— Да что ты, бабушка! — Лишь сильнее распаляется девица и пытается взять под руку. — Ты только скажи, как помочь.

Айва рассматривает внимательней богатую одежду незнакомки, но вспомнив про украденный мешочек, решает, что и его будет достаточно.

— Да иди уже, внучка, оставь старушку, — отвечает колдунья хрипучим старческим голосом, — чай, не такая я старая, кхе-кхе, чтоб до дому не добраться.

— Вон ты какая, бабушка?! — Смеется девушка, поверив в шутку. — Ну тогда гляди, не балуй!

— Кхе-кхе. — Посмеивается Айва, хотя только и хочет скорее отвязаться. — Иди уж.

А девица еще ближе наклоняется и говорит чуть тише.

— Да ты кричи, если чего надобно будет, не стесняйся. А уж я тебя, бабушка, не брошу.

Айва отмахивается рукавом, вернее, заменяющей его тряпкой, а улыбчивая девица в красивой однорядке бодрым шагом отправляется дальше, и колдунья, провожая ее взглядом, лишь сейчас замечает, что вокруг не оказывается никого одетого в такую же красивую одежду.

Кругом по-прежнему толпа прохожих. С утра их стало еще больше, но телеги и сейчас могут без труда продвинуться на широкой улице, разве что людям приходится жаться ближе к лавкам, если паре телег нужно разминуться. И уведя взгляд, Айва лишь теперь замечает, у какого прилавка остановилась.

Пусть она сначала и не планировала брать одежду, но здесь перед ней как раз лежат самые разные сарафаны. Одни простые, совершенно без изысков, невзрачные, но дешевые. И на всех вокруг почти такие же, мало отличимые друг от друга сарафаны. Разве что, кто-то носит поверх них душегрейку, а кто-то и вовсе гуляет без нее.

Айва приглядывается. Пощупав толстый мешочек, забитый монетами, она еще раз осматривает прилавки, но на остальных женских одежд почти нет, а на прилавке рядом с ней все какие-то невзрачные, и даже те, которые щедро украшены росписью и позолотой, выглядят как-то неброско, и, выбрав самый простой, немного украшенный синей росписью, Айва решается позвать торговца.

— Милок. — Зовет она дрожащим, старушечьим голосом, уже приготовив пригоршню монет. — Внучек.

Айва искренне пытается изображать старуху, и у нее выходит так убедительно, что ее дрожащего голоса даже торговец и тот не может услышать.

— Эй! — Рассердившись, вскрикивает старушка.

И удивленный торговец сразу же оборачивается к ней, а стоящая рядом женщина даже отступает от колдуньи на шаг. Айва тут же принимается исправлять ситуацию, как может.

— Ох, ой, не дозовешься. Чуть горло не порвалось. — Причитает колдунья старческим голосом, убедительно раскашлявшись. — Дай-ка мне вот этот сарафан.

Торговец наклоняется ближе и даже перестает торопиться, опирается на прилавок обеими локтями и улыбается старухе.

— Чего же ты, бабушка? Этот тебе маловат будет. Женушка моя вернется, она тебе подберет сразу такой, чтобы подошел.

Если бы только он мог разглядеть, как искривилось лицо Айвы под накидкой, то в следующий раз бы выбирал слова осторожней, но из-за ткани не видно даже клочка ее кожи, а голосом колдунья управляет так хорошо, что никакое выражение не может испортить ее фальшивую интонацию.

— Ох, сынок, да не мне ж это! Внученьке я хочу подарок сделать.

— А. — Протягивает торговец, выпрямляясь. — Эт можно. Да только, гляди, вдруг не по размеру будет.

— Ничего, подгоню, коли надо.

— Ну держи, бабушка. Этот пять медяков стоит.

— Кхе-кхе. — Кряхтит Айва, а сама вытягивает руку, накрытую тканью. — Держи, сынок. Ой, спасибо, помог бабушке.

Колдунья роняет в его руку пять монет, подтягивает сарафан и, свернув, берет его под локоть. А торговец, поблагодарив, тут же оборачивается к другой женщине.

Айва не сразу уходит от прилавка. Несколько мгновений она еще стоит, раздумывая, потирает спину и только передохнув отправляется в сторону небольшого сарая. Приходится еще немного потерпеть, но скоро колдунья возвращается в укрытие, где ждет мальчик, с удовольствием сбрасывает тряпье и разгибает спину.

— Ах! — Вздыхает она, с удовольствием потянувшись.

Алеша сидит молча и не двигается, а уже в следующий миг Айва отбрасывает шляпу, взмахивает ладонью, поднимает руки, и ее черное платье раздувается и взлетает, освобождая тело колдуньи от своих оков. Непринужденно и беззаботно колдунья взмахивает рукой еще раз, и уже сарафан поднимается в воздух, расправляется и падает на Айву сверху, облачая колдунью в новый образ. Лишь затеем Айва с удовольствием вздыхает еще раз, замирает и поворачивается к мальчику, только сейчас про него подумав.