Ламберг-Карловский прочитал статью с возрастающим удивлением. В письме в «Нэшнл джиогрэфик», датированном 21 августа 1978 года, он совершил научное убийство Тура Хейердала. Помимо многочисленных фактических ошибок, содержавшихся, по его мнению, в тексте, профессор указал на «креативный» характер работы Хейердала, он считал, что тот «фабриковал историю на основе наиболее сомнительных гипотез, которые сами по себе являются неприемлемыми».

Ламберг-Карловского раздражало также и то, что Хейердал со всей очевидностью присвоил себе честь открытия, сделанного другими, и о котором уже было давно известно ученым. С точки зрения американских археологов, Хейердал написал помпезную статью, не дающую науке ничего нового, помимо заблуждений

Самым главным заблуждением было утверждение Хейердала о шумерском происхождении зиккурата в Омане. Во-первых, есть сомнения в том, а зиккурат ли это вообще. Джеймс Хамфри, который его открыл, сильно сомневался в этом. Но если это даже и зиккурат, то, по мнению Ламберга-Карловского, он никак не был связан с зиккуратами, обнаруженными в Месопотамии. Кроме того возраст строения не определили, поэтому его трудно поместить в какую-либо более или менее достоверную историческую neрспективу.

Ламберг-Карловский также скептически отнесся к утверждению о существовании в Магане медной горы. То, что там были копи — вполне возможно, но чтобы трудолюбивые рабочие сравняли с землей целую гору? Абсурд!

То, что цивилизации, жившие по берегам великих рек Нила, Евфрата-Тигра и Инда, были связаны морем, он, напротив, вполне допускал. Но Хейердал ни слова не сказал о наземных контактах, которые, по мнению американца, имеют гораздо больше документальных подтверждений.

Ламберг-Карловский признавал, что путешествие на «Тигрисе» было интересно само по себе. Однако Хейердал, по его мнению, не может претендовать на решение научных вопросов, поскольку у него фактически не было таких решений. Американский профессор археологии отложил статью с чувством разочарования, он назвал ее «упражнением в создании сенсаций».

Редакция обратилась и к другим ученым. Из внутренней записи, составленной в начале июля, следует, что мнение Ламберга-Карловского не было превалирующим, а отзывы, пришедшие в редакцию журнала от других ученых, в общей сложности оказались не такими уж и негативными», как опасались. Эксперты по древнему мореплаванию не имели согласия между собой, и по поводу идентификации Хейердалом древних мест — таких как Дильмун Маган — также имелись разные мнения.

Разгромное суждение Ламберга-Карловского, которое не довели до сведения Хейердала, не повлияло на решение журнала все-таки опубликовать статью. Редакция посчитала, что она представляет собой очень интересное повествование из области экспериментальной археологии, а безапелляционные суждения Хейердала можно смягчить с помощью таких выражений, как «возможно», «по логике вещей следует», «я считаю», «я думаю» и т.п. [323]

Такая манера выражаться не была свойственна Туру Хейердалу, особенно когда он делал выводы. В книге «Тигрис», которая вышла на следующий год, он использовал гораздо более безапелляционный тон, щедро приправленный такими выражениями, как «у меня не осталось никаких сомнений», или, если он видел то, что в его глазах было явной культурной параллелью, — «отпечатки пальцев».

У истории имелось продолжение: Паоло Коста, показавший Хейердалу тот самый зиккурат в Омане, вскоре произвел на том месте археологические исследования. Он датировал это сооружениe X веком нашей эры. Таким образом, исключался любой намек на зиккурат. Сам Коста считал, что развалины являются остатка-ми резиденции местного правителя, а вовсе не культового сооружения [324] .

Путешествие на «Тигрисе» не вызвало никаких дискуссий по поводу научных результатов экспедиции. Постановка проблемы Хейердалом была настолько неопределенной, что понять, чего он на самом деле хотел доказать, практически невозможно. Он хотел доказать, что «Тигрис» способен плыть дольше, чем «Ра-I» «Ра-II», — и он это доказал. Он хотел доказать, что «Тигрисом» можно управлять, — этого он доказать не смог. Не Хейердал определял конечную цель путешествия, а ветры и течения, отчасти машины XX века. Изначально он не собирался ни в долину Инда, ни на Африканский Рог, ни в Джибути, не думал он ни о Бахрейне, ни об Омане. Он собирался к мысу Доброй Надежды и в тропическую Америку, но туда он так и не попал.

По словам тех, кто принимал участие в подготовке экспедиции единственно ясной целью экспедиции было доказать, что древний народ Месопотамии принес часть своей культуры через океан на территорию, которую впоследствии назовут Новым Светом. Постепенно эта гипотеза становилась все слабее и слабее, а в конце концов, и совершенно пала, если обобщить результаты экспедиции Хейердала.

Не Хейердал открыл то, что Джеффри Бибби назвал зиккуратом в Дильмуне, не он нашел то, что считали зиккуратом Магана, и не он разыскал печать с высеченной тростниковой лодкой в Мелуххе. Он собрал находки воедино и сказал, что здесь имели место торговые связи, но об этом говорили и другие. Новым словом было то, что эти торговые связи, вероятно, осуществлялись с помощью тростниковых судов, однако это не вызвало никакой реакции в научном мире и не привлекло ничьего внимания.

Когда норвежские журналисты спросили о том, оправдались ли надежды на научные результаты экспедиции, то Хейердал ответил: «Да, на сто процентов». Понятно, что в его глазах ситуация выглядела именно так. Хейердал был честолюбивым человеком. Невозможно было и подумать о том, чтобы он допустил научную ошибку. Основополагающая гипотеза экспедиции предполагала также, что шумеры могли плавать туда, куда хотели, вне зависимости от направления ветра. Хейердал так и не смог подтвердить эту гипотезу на «Тигрисе», однако он строил на ее основе свои заключения.