С распространением в Зауралье носителей гребенчатой, а в лесостепном и таежном Ишимо-Иртышье — гребенчато-ямочной орнаментации единство отступающе-накольчатого ареала нарушилось. В позднем неолите он состоял из двух больших изолированных островов. Один из них, западный, тяготел в основном к Среднему и Нижнему Притоболью (памятники кошкинского типа — см.: Ковалева, Варанкин, 1976), другой, восточный занимал Верхнее и отчасти Среднее Приобье (стоянки Завьялово 2, 8, Седовая Заимка 2 и др. — см.: Молодин, 1977, табл. I–IV). Их разделял гребенчато-ямочный ареал, локализовавшийся в это время в лесостепном и таежном Прииртышье (Петров А.И., 1980 — памятники екатерининского типа). Примерно такая же этнокультурная обстановка сохраняется в энеолите: в западной части на смену кошкинским памятникам приходят боборыкинские и липчинские, керамика которых украшалась в традиционной отступающе-накольчатой манере; в Верхнем и отчасти Среднем Приобье распространяются памятники новокусковского типа с керамикой, также продолжающей развивать в своей орнаментации отступающе-накольчатые приемы выполнения узоров; на промежуточной территории, в лесостепном и таежном Прииртышье, локализовались в это время памятники байрыкского и позднего екатерининского этапов, для которых была характерна гребенчато-ямочная посуда.

При значительном внешнем сходстве западный и восточный варианты отступающе-накольчатой традиции вряд ли можно связывать с единой этнической общностью. Так, западная часть ареала уже в энеолите утратила многие традиционные черты: боборыкинская культура сложилась при участии сильных южных влияний, возможно, связанных с притоком в Среднее Притоболье значительных групп населения из Приаралья или Прикаспия; население липчинской культуры испытывает все усиливающееся влияние носителей гребенчатой орнаментальной традиции, что завершилось в начале бронзового века растворением их в среде аятского населения, заложившего в своем изобразительном искусстве основу андроноидного орнаментального комплекса. Эти процессы привели к тому, что в начале бронзового века западный (восточноуральский) вариант отступающе-накольчатой традиции прекратил свое существование.

Восточная (верхнеобская) часть отступающе-накольчатого ареала развивалась более традиционно. Около середины II тыс. до н. э. эта продолжающаяся линия культурной преемственности привела к сложению в низовьях Томи и Чулыма богатой и колоритной самусьской культуры, население которой осваивает и совершенствует производство бронзовых орудий турбинско-сейминских типов, базирующееся на алтае-саянских рудных источниках. В XIV–XIII вв. до н. э. население самусьской культуры расширило свой ареал далеко на запад, вплоть до лесостепного Поишимья и Тюменского Притоболья, отодвинув к северу южную границу гребенчато-ямочного ареала.

В XIII в. или около рубежа XIII и XII в. до н. э. самусьская культура (общность?) на юге Западной Сибири исчезла. Большую часть территории самусьцев заняло пришлое андроновское (федоровское) население. Видимо, основная масса самусьцев ушла на север, в глубинные районы Западной Сибири и рассредоточилась в пределах гребенчато-ямочного ареала. Во всяком случае, эпизодическое возрождение в дальнейшем в обь-иртышских лесостепях некоторых элементов отступающе-накольчатого (самусьского?) орнаментального комплекса было потом всегда связано с продвижением сюда северных таежных групп населения.

Если принять высказанную выше точку зрения о самодийской принадлежности гребенчато-ямочной орнаментальной традиции и согласиться с другими исследователями относительно угорской принадлежности гребенчатого и черкаскульско-федоровского орнаментального комплексов, то для носителей самусьской культуры остается по существу лишь один вариант этнической идентификации — связь их с предками современных кетов (ныне небольшой сибирской народности, язык которой находит многочисленные лексические соответствия в сино-тибетских языках). Многие астральные мотивы в самусьской орнаментации — разобщенные группы лучей на солярных изображениях, концентрические полуокружности, композиционная сложность астральной символики (внутреннее солнце в виде круга с крестом, заключенное в круг с лучами и обрамленное затем несколькими концентрическими окружностями, последняя из которых тоже имеет лучи — см.: Косарев, 1974а, рис. 11–12) и др. — удивительно напоминают астральные композиции на кетских бубнах, воспроизводящие так называемую «модель мира» (Прокофьева, 1961). Исключительное богатство и многообразие самусьской солярной символики позволяет предположить наличие в самусьской культуре каких-то юго-восточных черт. В этой связи обращает на себя внимание известная близость самусьско-ростовкинских бронз (ножей, копий с «багром», лопаток и др.) юго-восточным — карасукским и аньянским, свидетельствующая, видимо, об общих истоках самусьско-сейминской, карасукской и аньянской бронзовой металлургии и, возможно, о едином генетическом корне их носителей.

Сменив в предтаежной и южнотаежной части Обь-Иртышья самусьцев, андроновское (федоровское) население вступило в активные контакты с жившими севернее носителями гребенчато-ямочной орнаментальной традиции, в результате чего в южной части обь-иртышской тайги сложились сузгунская и еловская культуры; в сузгунских и еловских орнаментах явственно прослеживается сочетание элементов двух орнаментальных традиций: андроновской (федоровской) и гребенчато-ямочной. Если учесть, что большинство археологов связывают федоровцев (и черкаскульцев) с уграми, а носителей гребенчато-ямочной традиции — с самодийцами, то сложение сузгунско-еловской общности в этническом аспекте следует воспринимать как процесс взаимодействия и смешения угорских и самодийских групп. От поздних этапов бронзового века к началу эпохи железа в южнотаежном Обь-Иртышье и лесостепном Приобье наблюдается возрастание роли самодийского (гребенчато-ямочного) этнического элемента. С продвижением сюда в переходное время от бронзового века к железному носителей северного крестово-ямочного орнаментального комплекса население этих районов стало, по всей вероятности, преимущественно самодийским.

Северная часть гребенчато-ямочного ареала не испытала сколько-нибудь существенных андроновских (федоровских) воздействий. Однако и здесь развитие гребенчато-ямочной орнаментации несколько отклонилось от традиционного пути. На поздних этапах бронзового века в орнаменты керамики северных районов Сибири все более внедряются крестовый и мелкоструйчатый штампы. Удельный вес гребенчатого штампа соответственно снижается, в результате чего гребенчато-ямочная орнаментация трансформируется здесь в струйчато-ямочную и крестово-ямочную. Следует особо отметить, что оформившаяся на западносибирском севере на поздних этапах бронзового века струйчато-ямочная (хэяхинская) и крестово-ямочная (атлымская) орнаментация генетически близка гребенчато-ямочной, возникла на ее основе и по существу являет собой не что иное, как северный вариант развития гребенчато-ямочной орнаментальной традиции. Поэтому мы вправе рассматривать население с крестово-ямочной и струйчато-ямочной керамикой, с одной стороны, и носителей гребенчато-ямочного орнаментального комплекса, с другой стороны, в русле единой развивающейся самодийской общности.

В начале I тыс. до н. э. значительная часть этого северного населения переселяется в более южные районы Зауралья и Западной Сибири. В Свердловско-Тагильский регион и в северную часть Южного Зауралья приходит население с крестово-струйчатой посудой, оставившее здесь памятники гамаюнской культуры. Накануне прихода гамаюнцев часть жившего здесь черкаскульско-межовского населения отодвигается на юг — в сторону Верхнего Притоболья и степного Поишимья (Зданович Г.Б., 1975; Потемкина, 1976). Хотя пришедшее в предтаежное и Среднее Зауралье население с крестово-струйчатой керамикой было весьма многочисленным (судя по обилию оставленных ими памятников), оно так и не смогло преодолеть местную (в данном случае черкаскульско-межовскую) линию развития. Сложившаяся здесь около VI в. до н. э. иткульская культура является прямым продолжением межовской и не содержит в своих орнаментах по существу ничего от крестово-струйчатого орнаментального комплекса. Таким образом, приход гамаюнцев — кто бы они ни были по своей этнической принадлежности — не повлиял сколько-нибудь существенно на дальнейшую этническую историю Восточного Зауралья, хотя южная граница угорского ареала в конце бронзового века, наверное, сместилась к югу (мы имеем в виду вытеснение гамаюнцами в сторону степей части черкаскульско-межовского населения).